Лекарство против морщин - Александр Афанасьев

хорошо американцам вломили.

Согласен. Особенно с учетом того, сколько сейчас полиции на улице. И хотя полиция это египетская – но по глупости попасть все равно можно. А там не выберешься.

***

Баранина в гранатовом соусе. Не ожидал, что она это умеет – блюдо сложное. Пока Ирина готовила – я сидел в интернете с карточки, которую больше использовать не буду. Выверял маршрут.

– Завтра уходим, слышишь?

– Слышу, – отозвалась она.

– Поездом доедем до Александрии. Там возьмем машину и доберемся до Хургады. Меры безопасности там явно не такие, кроме того, там туристическая полиция. А не обычная. Сядешь на самолет.

– А ты?

– Это мои проблемы. В одиночку уйти будет легче, и мне и тебе. Слышишь?

– Да, слышу

– Выспись хорошо. Еще неизвестно, когда придется поспать.

– Поняла… готово.

Ирина внесла готовую баранину. Из одежды на ней было… фартук и мало что еще. Поймав мой взгляд, пояснила:

– Чтобы одежда запахом не пропиталась. Не бойся, приставать не буду.

– Мужу ты также готовила?

– Мужу я вообще не готовила. Готовила прислуга.

***

– Как ты во все в это попала то? – спросил я, когда от баранины остались одним воспоминания.

– Как-как, – невесело улыбнулась Ирина. – так и попала. Родителей то не выбирают. У тебя водка есть?

Водка у меня была – мало ли пригодится? Я сходил, достал авиационную бутылку, поставил на стол. Ирина перелила все в бокал, махнула залпом, поморщилась.

– Горькая… Знаешь… я ведь… нормальной росла. В Одессе. Бальными танцами занималась, фехтованием, плаваньем. Красивая была. Потом… у папы был партнер… депутат. Они там что-то мутили по припортовому заводу. Он пригласил меня в его дом новый, поплавать. Обновить бассейн, как он сказал. Он бассейн построил на пятьдесят метров. Я пошла. Обновили… Я потом… папе сказала, что произошло. Он сказал – маме не говорить, а то расстроится. Он сам его накажет. Я, как дура, поверила. Ждала. Потом увидела, как то, как они на приеме обнимаются.

Ирина вздохнула.

– Вот так я и лишилась девственности. Не только в физиологическом плане, но и в моральном. Это называется – дефлорация иллюзий. А потом все проще уже пошло. Знаешь, как говорят – баба целку один раз теряет. Вот и тут…

М-да…

Вот что тут говорить? Как то даже и нечего. И вот, когда мы судим таких, – а что мы о них знаем, чтобы судить?

Ничего.

Правильно ведь написано. Не судите и не судимы будете. Ибо каким судом судите таким и будете судимы. И какой мерой меряете, такой и вам отмерено будет. А у нас – это как зуд. Судить.

Страшный соблазн.

– А с Исламским государством44 зачем связалась?

– Зачем?

Ирина посмотрела на бокал, на просвет:

– А тебе не кажется, что это правильно?

– Что – правильно? То, что они головы режут?

– Они – революция.

– Какая к черту революция?

– Такая. Раньше революционеры были. Они у таких, как мой папочка, как мой крестный, как вся эта шваль – все отнимали и к стенке ставили. Хоть какая-то управа на них была. А сейчас – какая на них управа? Никакой. Мой первый мужчина – она сказала это с ядовитым сарказмом – хочешь, скажу, кто он теперь или сам уже знаешь?

…

– Говно не тонет. Коммунистов больше нет настоящих, они такие же, как все. А воины Аллаха…они умирать готовы. Не за бабло. Не за должности. За правду, понимаешь?

– Какая правда?! Какая правда у этих уродов, ты хоть видела, что они в Ираке наделали?

– Видела.

– А знаешь, с кем ты встречалась там, на стройке?

– Разведка… сочувствующие из Саудовской Аравии…

– Дура! – выкрикнул – это агенты ЦРУ были! Тот, толстый, в очках – представитель РЭНДа!

Она замотала головой

– Нет… нет.

– Что – нет?

– Американцы же воюют с Аль-Каидой45, с ИГ…

– С чего ты это взяла?!

…

– Знаешь, как-то раз… это было давно – одного британского колониального чиновника спросили – вот в России произошла революция. Как вы к этому относитесь. Великобритания за большевиков или против? И знаешь, как он ответил?

…

– Он ответил так: Великобритания слишком велика и потому не может позволить себе проиграть. Потому – кто-то из нас будет за большевиков, а кто-то – против. Так же и американцы. Кто-то борется с Исламским государством. А кто-то ему помогает. ЦРУ очень хотелось бы найти лохов, которые готовы умереть за бесплатно. И сделать за них всю грязную работу. А как сделаете…

– Заткнись!

– А как сделаете – они же вас и будут обвинять. Сами останутся в стороне. Это так. И никогда по-другому не бывало.

Повисло молчание . Потом она как то обреченно сказала:

– Уйди.

…

– Уйди, пожалуйста

– Нет уж, дослушай до конца. Если ты во взрослые игры начала играть – так веди себя как взрослая.

…

– Вы двое, ты и твой «настоящий мужчина» – знаете, на кого вы похожи?

…

– На недорослей. Которых никто никогда не воспитывал, как следует ремнем. Вам дали все, если уж на то пошло. Всё. Возможность учиться, возможность работать, возможность повидать любую страну мира. Но вы выбрали джихад.

– Да, выбрали!

– Заткнись, и дослушай. Вместо того, чтобы разоблачить своего отца, посадить его, заняться благотворительностью или чем-то в этом роде – ты выбрала путь мести. Причем не отцу, а обществу в целом. Но вы ни хрена не понимаете, с чем вы играете с кем. Вы как дети, сующие пальцы в розетку. Не думаете о последствиях, но проблема даже не в этом. А в том, что существуют люди, которые профессионально ищут таких как вы. И находят. Эти люди – называются ЦРУ.

…

– Им знаешь, плевать на тебя, на твоего папу, на то какие у вас взаимоотношения и на то, что вы не можете найти общий язык. Они профессионалы по поиску слабых звеньев в цепи. Неважно, каких – им сгодится все. Ты готова взрывать? Отлично. Идти на митинг – тоже сойдет. Стучать – превосходно. Им сгодится всё. Они воспользуются чем угодно. Как только что чуть не воспользовались тобой. А знаешь, для чего?

…

– Чтобы развалить страну. Чтобы снова было как в девяностые – инфляция, такая что каждый день ценники переписывают, бандиты на улицах. Это их работа. Разваливать. А ты им в этом поможешь, даже сама того нее подозревая. Маленькая, заигравшаяся в игры девочка.

…

– В США – тебе бы дали лет сто в федеральной тюрьме. Никто бы не проявил ни капли сочувствия – либо ты сотрудничаешь, либо общество с тобой расправится.