Пейзажи - Джон Берджер

Если двое вместе стелют скатерть, они посматривают друг на друга, чтобы ткань легла ровно. Представьте, что стол – это весь мир, а скатерть – это жизни тех, кого мы должны спасти. Таково было ее выражение.

Небольшая латунная чаша называется Чашей страха. Украшенная филигранной гравировкой: геометрические узоры и стихи из Корана, образующие цветок. Наполните ее водой и оставьте на ночь на улице под звездами. Затем выпейте воду, молясь о том, чтобы она облегчила боль и излечила вас. При многих болезнях Чаша страха определенно будет менее эффективна, чем курс антибиотиков. Но чаша с водой, отразившей звездное мгновение, с водой, из которой состоит все живое на Земле, как сказано в Коране, может помочь выстоять против политики мертвой хватки…

Через две недели после отъезда из Рамаллы я нахожусь в Финистере, на северо-западе Франции, и вглядываюсь в море. Контраст растительности и климата – абсолютный. Единственное сходство – обилие шелковицы, toot il alliq. Финистерский берег покрыт зеленым папоротником, переходящим в камни. Побережье разбито на бесчисленные маленькие островки, образованные океаном, который меняет цвет каждые полчаса. Западный берег Европы от Корнуолла до испанской Галисии назван Краем земли. Здесь папоротниками и похожими на валуны островками заканчивается земля.

Я приехал увидеть самый древний рукотворный монумент в мире, построенный на тысячу лет раньше пирамид. Он тоже служил погребальным памятником. Передо мной, Экбаль, груда камней. Путеводитель называет его каирном.

Тем не менее это не просто сложенные камни, это ясное высказывание в скульптурной форме. Каждые сорок сантиметров словно написаны от руки. Он более семидесяти метров в длину, около двадцати пяти метров в ширину и восемь или десять метров в высоту, и каждый камень каждого направления соединяется с соседним заведомо продуманным образом, как если бы камни были написанными от руки словами.

Представьте, что это палуба корабля. Он направляется на северо-восток, чтобы выйти из залива Морле, а затем взять курс за запад в направлении Америки. Это корабль с гомеровским носом (местные легенды гласят, что Одиссей шел мимо этого берега по пути в Корк), он сделан из камней и, разумеется, обвенчан с землей!

Согласно радиоуглеродной датировке, этот корабль был построен как минимум шесть тысяч лет назад, в два приема. Сначала была сделана корма из зеленоватого метаморфического долерита, эти камни в большом количестве разбросаны вдоль побережья с его кислой, поросшей папоротником почвой. Затем, век или два спустя, был добавлен нос, сложенный в основном из светлого гранита с маленького острова Стерек.

Была еще и третья конструкция, которая могла служить вторым кораблем смерти, но ее полностью разрушили в 1950-х годах, когда это место, давно поросшее травой и покрытое землей, использовалось как каменоломня.

Археологи пришли к заключению, что каждая часть корабля была возведена за пару месяцев. Если учесть необходимые трудозатраты, это значит, что в строительстве принимало участие целое сообщество из нескольких сотен человек.

Вес и размер большинства камней позволяют сильному мужчине переносить их в руках. Но есть также и маленькие камни, с кулак, использованные для заполнения пустот, образовавшихся в идеальной во всех других отношениях кладке.

Палубы корабля гладкие, не бугорчатые. Есть также несколько мегалитов выше человеческого роста, которые использованы в качестве перемычек над входами в коридоры или в качестве перекрытий в сводчатых камерах. На нижней палубе располагаются двадцать два сложенных без раствора прохода от правого до левого борта, которые ведут к одиннадцати сводчатым каютам, где помещались покойные.

Я следую через такой проход, который подобен фразе, ведущей к ключевому моменту, и здесь, в полуразрушенном святилище, вглядываюсь в выступающие каменные ряды. Эти камни точно такие же, как и миллионы других на пляжах этого побережья, вот только благодаря своему расположению они говорят, и говорят красноречиво.

Возможно, хаос имеет свои причины, но он нем. Тогда как человеческая способность организовывать, размещать порождает язык и коммуникацию. Слово «place» [англ. – помещать, размещать, место, занятое пространство] одновременно является глаголом и существительным. Способность приготавливать и способность определять и давать имя месту. Разве эти способности не происходят из необходимости почитать и оберегать своих мертвых?

Мне пришло в голову странное сравнение. То, что побуждало сотни людей трудиться вместе несколько месяцев над возведением этого каменного корабля, возможно, очень близко к тому, что побуждает палестинских детей бросать камни в танки оккупационной армии.

Замечательная американская поэтесса Адриенна Рич[93] в своей недавно прочитанной лекции о поэзии отметила, что «в этом году, согласно отчету Бюро судебной статистики, один из каждых 136 жителей США находится за решеткой, и многих отправили в тюрьму без обвинительного приговора»[94].

В той же лекции она процитировала греческого поэта Янниса Рицоса[95]:

Я взял трубку и сразу понял, что этот неожиданный звонок от тебя, из твоей квартиры на Виа Паоло-Сарпи. (Через два дня после объявления результатов голосования и возвращения Берлускони.) В скорости, с которой мы определяем знакомый голос, прозвучавший так внезапно, есть что-то ласкающее душу, но также и что-то загадочное. Меры и единицы, которые мы используем для установления четкого различия между голосами, не имеют ни определения, ни названия. У них нет своего кода. А сегодня все больше и больше явлений подвергается кодировке.

Я думаю, нет ли других единиц измерения, столь же незакодированных и в то же время точных, с помощью которых мы вычисляем другие данные. Например, меру относительной свободы в определенной ситуации, ее объем и четкие границы. Эксперты в этом вопросе – заключенные. Они развивают особую чувствительность к свободе не как к принципу, а как к некой гранулированной субстанции. Они определяют фрагменты свободы почти сразу же, как только те возникают.

В обычный день, когда ничего особого не происходит и ежечасно объявляемые кризисы все уже до боли знакомы, а политики в очередной раз уверяют, что без них непременно начнется катастрофа, люди, проходя друг мимо друга, обмениваются взглядами, и порой в их глазах читается вопрос, думают ли другие то же, что и они, говоря себе: вот какова жизнь!