Лидерство во льдах. Антарктическая одиссея Шеклтона - Альфред Лансинг

Затем, примерно после половины одиннадцатого, Винсент увидел небольшое скопление водорослей, а через несколько минут в небе пролетел баклан. Надежда вспыхнула с новой силой. Бакланы редко залетали дальше, чем на пятнадцать миль от земли.

Вскоре туман начал постепенно рассеиваться. Рваные облака все еще проносились недалеко от поверхности воды. Однако видимость уже была намного лучше. К полудню туман почти полностью исчез. Но, куда ни глянь, простиралось бесконечное море.

Земля!

Это был голос Маккарти, голос сильный и уверенный. Маккарти указывал прямо вперед по курсу. И там действительно была она. Черные мрачные скалы с белыми пятнами снега, лежавшего на вершинах. Они хорошо просматривались сквозь облака и находились примерно в десяти милях от шлюпки. Через мгновение облака, как занавески, поплыли по воде и скрыли от людей этот невероятный вид. Но такие мелочи уже не имели значения. Земля была там, и они ее видели.

Воцарилось полное молчание. Наконец Шеклтон нарушил его.

«Мы сделали это», — сказал он странно дрожащим голосом.

Больше никто не произнес ни слова. Они просто смотрели вперед и ждали, когда земля снова появится, чтобы убедиться. Через пару минут, когда облака уплыли в сторону, она появилась.

Лица озарили слабые, даже какие-то глуповатые улыбки, но не из-за триумфа или радости, а из-за неописуемого облегчения.

Они держались прямо по курсу к тому, что видели, и через час были уже достаточно близко, чтобы понять примерные контуры земли. Уорсли достал дневник и сделал грубый набросок.

Затем сравнили его с картой, и он оказался похожим на мыс Демидова. Если это был он, значит, навигация Уорсли была почти безукоризненной. Они находились всего в шестнадцати милях от западной оконечности острова — той точки, к которой шли изначально.

К половине третьего «Кэйрд» был примерно в трех милях от берега, люди уже могли рассмотреть зеленые лишайники и участки желто-коричневой травы, проглядывающие сквозь снег на склонах мыса. Первые растения, которые они увидели более чем за шестнадцать месяцев. Еще один час, или чуть больше — и они будут стоять среди них.

Все казалось идеальным. Но, увы, эйфория длилась недолго. Через несколько минут до них донесся низкий грохот прибрежных волн. Внезапно прямо перед «Кэйрдом» и чуть правее от него в небо взметнулись струи воды. Подойдя ближе, они увидели огромные бурлящие волны, которые с ужасным шумом мчались в сторону берега, напоминая седобородые гребни мыса Горн, слепо следующие к своей смерти в неизведанных рифах.

За одно мгновение все изменилось. Нельзя было даже думать о том, чтобы причалить к берегу, по крайней мере здесь, потому что в этих волнах шлюпка не выдержала бы и десяти секунд. Такой жестокой судьбы они не заслужили. Земля простиралась прямо перед ними, и они были достойны очутиться на ней. Но теперь, когда путешествие почти завершилось, природа насмешливо отказывала в награде.

Они больше не могли держаться выбранного курса. Крин тотчас же сменил у румпеля Уорсли, который вместе Шеклтоном углубился в изучение карты. Требовалось быстро принять решение.

Если перед ними мыс Демидова, а сейчас это казалось почти очевидным, то, согласно данным карты, существовали еще два места, где они могли бы причалить. Первое — бухта Короля Хокона в десяти милях на восток вдоль побережья по правой стороне. Второе — гавань Уилсона, к северу от того места, где они сейчас находились.

Однако бухта Короля Хокона была полностью открыта бушующим сейчас северо-западным ветрам. Более того, только к ночи они могли достичь входа в нее, и если какие-то рифы перекрывали путь к берегу, то в темноте они угрожали шлюпке гибелью.

При этом, несмотря на то что до гавани Уилсона оставалось всего четыре мили и, скорее всего, в ней можно было прекрасно укрыться, она находилась там, откуда дул ветер, что делало ее недосягаемой.

Теоретически у них было два объекта на выбор, но добираться до любого из них не стоило такого риска. К трем часам дня они находились всего в двух милях от земли. До нее можно было с легкостью доплыть меньше чем за сорок пять минут. Но при этом они бы все погибли.

Таким образом, в три часа десять минут Шеклтон отдал приказ разворачиваться. Они повернули направо и снова развернулись в сторону моря, чтобы потянуть время до утра в надежде, что удастся приблизиться к берегу и найти дорогу в рифах.

Уорсли снова достал дневник и сделал такую запись:

…Сильное волнение с запада.

Очень нестабильное море.

Будем ждать ночи; ветер усиливается…

Они взяли курс на юго-юго-восток, чтобы отплыть подальше от берега, лечь в дрейф и ждать следующего дня. Шлюпка начала отплывать, все молчали. Каждый боролся с ужасным разочарованием. Но сейчас действительно оставалось подождать не больше одной ночи.

К пяти часам вечера начало темнеть, и небо по правому борту «Кэйрда» заполыхало яркими, почти агрессивными оттенками красного и оранжевого, постепенно угасавшими в темноте. В шесть часов стемнело.

Над их головами побежали темные тучи, западный ветер усиливался. Крин приготовил немного похлебки, но воду для нее взяли практически с самого дна бочки, поэтому еда казалось ужасно испорченной. Нужно было приложить большие усилия, чтобы проглотить хотя бы ложку.

Ветер зловеще гудел и с каждым часом усиливался. В восемь часов пошел дождь. Вскоре он превратился в дождь со снегом, и по настилу забарабанил град. К одиннадцати вечера ветер перерос в бурю, и «Кэйрд» оказался на стыке волн, подбрасывавших шлюпку то в одну, то в другую сторону.

Так продолжалось до полуночи. Люди не имели ни малейшего понятия о том, где находятся. Шеклтон решил, что они должны быть достаточно далеко от берега, чтобы лечь в дрейф. Крин и Маккарти осторожно пробрались в темноте к мачте, сняли главный парус и кливер, а затем подняли кливер на грот-мачту. «Кэйрд» развернулся по ветру, и долгое ожидание рассвета началось.

Оставшаяся часть ночи казалась вечностью, состоявшей из мучительно долгих отдельных секунд, которые медленно превращались в минуты, а минуты тянулись и складывались в часы. Ожидание сопровождалось такими пронзительными звуками ветра, каких они еще никогда не слышали за всю свою жизнь.

Наконец наступил рассвет 9 мая, но это был не настоящий рассвет. Черная пустота ночи постепенно сменилась густой серой пеленой. Какова реальная скорость ветра, никто не знал, но предполагали, что явно не меньше шестидесяти пяти узлов. Путь, проделанный ими по морю, был просто ужасным, но теперь к нему прибавились огромные волны, идущие с запада к земле. Они вздымались ввысь на целых сорок футов, а то и выше.

«Кэйрд» с его крошечным рваным триселем[39]почти сдувало ветром, забрасывало на верхушку каждой новой волны. То и дело он сотрясался под свирепым натиском бури. Казалось, чудовищной силы ветер мог с легкостью содрать тряпичный настил. При такой буре тяжело было даже дышать, кислорода не хватало, его вытеснила субстанция из дождя, снега и водяной мороси, поднимаемой ветром с поверхности моря.