Мадам - Ксавьера Холландер

– Я отдал ей только мою сперму. Тебе я неизменял.

Я считаю, что настоящая любовь – это взаимныйдар тела, души и мысли. Если все эти элементы не соединены в моем отношении кмужчине, значит, я не люблю его. Он всего лишь тень, мелькающая в ночи.

Виновником спада моей профессиональнойдеятельности является Эйб, электронщик.

Все, кто читал в газетах или смотрел потелевидению отчет о расследовании дела о коррупции в полиции Нью-Йорка, а такжемои показания комиссии Кнаппа, на которую мэр города Джон Линдсей возложил эторасследование, без труда поймут, кем был Эйб на самом деле.

А был он гением в электронике. Он могустановить микрофон где угодно: в квартире, в конторе, в машине. Меняпознакомил с ним Робин Мур, соавтор этой книги. Он хотел, чтобы Эйб установилсистему записи в моей комнате для того, чтобы получить материал для своейработы.

Эйба нелегко описать. Его надо видеть.Представьте себе сто килограммов жира на ста семидесяти сантиметрах роста.Облейте все это розовой конфетной карамелью. Добавьте мясистые, мягкие ипостоянно влажные губы, две голубые точки вместо глаз, увеличенные очками состеклами, толстыми, как донышко бутылки из-под кока-колы. Прикройте тремянесчастными волосками то, что только любящая мать могла бы назвать головой – ивы все равно получите весьма слабое представление об этом персонаже.

Похоже, у Эйба осталось только одно стремлениев жизни: найти неопровержимые улики против продажных политиков икоррумпированных судей. Может быть, это объясняется тем, что несколько летназад он отсидел восемнадцать месяцев в тюрьме и до сих пор считает этотприговор несправедливым. Он потратил много времени, чтобы убедить меня в том,что ведет обычный образ жизни, но у меня сложилось впечатление, что он –профессиональный доносчик.

Если Эйб совал во что-то свой нос, вытащитьего оттуда не было никакой возможности. Прежде всего он соединил мои телефоны согромным магнитофоном, спрятанным в шкафу. Я уже почти пожалела о своемрешении.

– Я полагала, что вы установите маленький магнитофон,который можно включать и выключать, когда захочешь. – Сказала я ему.

– Нет, – заявил Эйб. – Робин хочет, чтобызаписывалось все.

– Но где выключатель? – настаивала я. – Я хочуконтролировать эту штуку.

– Отлично, – бросил он. – Нажмите здесь, чтобывключить, а здесь – чтобы выключить. Так вы сможете записать любой разговор повашему выбору, – добавил он с ангельской улыбкой.

Но он еще не закончил работу.

– Ваши телефоны…

– Что с моими телефонами? – спросила я.

– В них могли залезть.

– Ах!

– Я сейчас проверю.

Сказано – сделано. Я еще никогда не встречалатакой активности. Он вытащил кучу электронных штучек, жужжавших и мигавшихсигнальными лампочками.

– Да, я был прав. Есть микрофон!

– Где?

– Не волнуйтесь, я знаю.

– А как вы можете знать?

– Видите… (он пустился в совершенно непонятныемне объяснения)… и когда это выходит на этот счетчик, то, значит, естьмикрофон.

– Понятно. (Я все равно ведь не могла емучем-то возразить.)

– Ага! (щелк, щелк, щелк)… А тут естьаппаратик, который записывает все набираемые вами номера.

Я спросила, что же мне делать. Он поспешилобъяснить, что сам всем займется. Открыл еще одну черную коробку с циферблатоми сигнальными лампочками. Поработав с полчаса, облегченно вздохнул.

– Больше микрофонов нет, – заявил он, – я ихсжег. Тому, кто их установил, потребуется десять дней, чтобы получить законноеразрешение на установку новых. А второй телефон можете использовать только длянекомпрометирующих разговоров.

Я долго забавлялась с магнитофоном, днинапролет проводя за записью телефонных разговоров, особенно с «чокнутыми»,друзьями и клиентами. Разумеется, я спрашивала у них разрешение на запись исохраняла их инкогнито.

Эйб пришел еще раз: ему было недостаточномикрофона в моей комнате, он хотел установить еще один в гостиной.

– Об этом не может быть и речи, – заявила я.

Это заходит уже слишком далеко, подумала я.Только гораздо позже я узнала, что Эйб установил маленький, но мощныйпередатчик под моим ночным столиком. Все звуки, издаваемые в комнате,передавались и записывались на магнитофон, стоявший в конторе за несколькосотен метров от моего дома.

Эйб занимался еще одним бизнесом: он продавалсведения организациям, следившим за соблюдением законов. Я узнала об этом черезнесколько месяцев, после того, как чиновники из комиссии Кнаппа вызвали менядля дачи свидетельских показаний. У них были пленки с записями, выполненными вмоей квартире без моего согласия. Эйб действительно был очень активнымдоносчиком.

Примерно через два месяца после его первоговизита он опять зашел ко мне, чтобы проверить, нет ли новых микрофонов в моихтелефонах. Сжег один микрофон, забрал двести пятьдесят долларов и ушел, оставив– без моего, разумеется, ведома – другую электронную игрушку.

Две недели спустя Ларри занималсяперестановкой мебели и вдруг позвал меня в комнату. Заставил залезть на стул изаглянуть за позолоченное зеркало над моей кроватью. Там я обнаружила маленькуюкоробочку из черного металла.

«Эйб, чертов таракан, что это значит?»–подумала я.

Ларри снял прибор и положил его в шкаф. Эйбупридется дать мне кое-какие объяснения.

– Это – ничего, – заявил он на следующий день.– Просто реле для магнитофона.

А через несколько месяцев Робин сказал мне,что меня показывали по телевидению.