Всего лишь тень - Карин Жибель

Она не поверила ему ни на секунду, но вроде бы ничуть не обиделась. Она уже поняла, что ей придется подождать. Поднимается на цыпочки в своих армейских ботинках, чтобы поцеловать его в уголок губ.

Он прикрывает глаза, привлекает ее к себе. Ему приятно держать в объятиях женщину. Возникает ощущение, что он еще живой.

– Я позвоню тебе, – повторяет он. – Ладно, ступай.

Она дарит ему последнюю улыбку и убегает в сторону комиссариата. Гомес смотрит ей вслед, пока она не исчезает в глубине здания.

В кармане джинсов начинает вибрировать его мобильник, номер незнакомый, но он все равно отвечает, хотя и с дурным предчувствием.

Слышит только дыхание. Что-то вроде стона.

– Алло?

– Он здесь! – шепчет замогильный голос.

Гомес хмурится.

– Хлоя? Это вы?

– Он здесь… Приезжайте, прошу!

– Сохраняйте спокойствие… Где вы?

– Дома! Он здесь, приезжайте скорее!

– Он в доме? Вы его видите?

– Помогите мне!

– Уже еду, – говорит Гомес, пристраивая мигалку на крышу своего «пежо». – Буду через несколько минут. Держитесь, Хлоя!

Связь внезапно прерывается, машина рвется с места, визжа шинами, и устремляется с ревущей сиреной через уснувший город.

Александр выключает сирену, убирает мигалку. Не снимая ноги с газа, наконец въезжает на улицу Мулен. Ставит машину в нескольких метрах от дома, выскакивает с «зиг-зауэром» в руке.

Проходит через сад, взбегает по ступенькам крыльца. Осторожно жмет на дверную ручку, та поддается без всякого сопротивления. В темном коридоре крадется вдоль стен. Слабый свет из столовой указывает ему направление.

Бесшумно двигаясь вперед, добирается до порога гостиной, где горит неяркая лампа. При виде разбитой посуды, устилающей пол, он напрягается еще больше. Несмотря на сирену, ему потребовалось время, чтобы примчаться с другого конца города.

Возможно, он приехал слишком поздно.

С крайней осторожностью он осматривает остальную часть дома. Никого на кухне и в спальне Хлои. То же в гостевой комнате.

Твою мать, где же она?

Ее похитили? Или она сбежала?

Во всяком случае, не в машине. Он заметил «мерседес» на улице.

Гомес останавливается перед последней дверью. Ванная, заперто на ключ.

– Хлоя, вы там? – шепчет он.

Приложив ухо к двери, слышит стон.

– Хлоя! Это я, Гомес. Откройте!

Напавший мог закрыться там вместе с ней.

Александр плечом бьет в дверь, та не поддается. Слышит крик с той стороны и яростно бросается на препятствие. Наконец замок вылетает под напором, и Гомес летит вперед, едва не потеряв равновесие.

– Хлоя!

Она скорчилась в углу, между ванной и раковиной. Руки зажимают уши, голова уткнулась в колени.

Он присаживается рядом, берет ее за запястья, заставляет поднять голову.

– Хлоя? Я здесь, все хорошо.

Ее лицо искажено слезами и ужасом. Зрачки расширены, губы дрожат.

– Я здесь, – повторяет он мягко. – И больше в доме никого нет. Я все осмотрел… Теперь все хорошо.

Он прижимает ее к себе, гладит волосы. Она громко дышит, вцепляется в него изо всех сил, так что ее ногти царапают ему затылок.

– Успокойтесь, – мягко говорит он. – Расскажите, что произошло…

Он помогает ей подняться, но она буквально падает ему на руки.

– Вы не ранены? – тревожится майор.

Она рыдает, не в силах выговорить ни слова. Тогда он берет ее на руки, несет на диван, садится рядом и терпеливо ждет, когда к ней вернется подобие спокойствия.

Ее блуждающий взгляд перебегает со стен на потолок, словно птица, попавшая в слишком тесную клетку. Александр с беспокойством смотрит на нее, подумывает, не вызвать ли врача.

Потом вдруг все понимает.

– Но… вы же просто под кайфом!

На журнальном столике пустые бутылки и коробки из-под лекарств. Никаких сомнений.

Лицо Гомеса меняется.

– Хлоя, вы меня слышите?

Она по-прежнему не отвечает, словно пребывает где-то в ином месте. В аду, по всей вероятности.

Бэд-трип[19]. Не повезло с улетом.

Александра отпускает. Вместо страха, что он опоздал, внутри нарастает гнев.

– Эй! Вы меня слышите?.. Нет, конечно, вы слишком далеко, чтобы услышать!

Он берет ее за плечи, трясет, может, слишком сильно.

– Ну же, Хлоя, посмотрите на меня! Да слушайте же меня, черт!

Он силой заставляет женщину сесть, ее голова свешивается набок.

– Что именно вы приняли?

Он отпускает ее, она падает на подушки. Гомес идет в кухню, вытаскивает бутылку воды из холодильника. Нужно привести ее в чувство, и как можно быстрее.

Когда на голову Хлои начинает литься холодная струя, она судорожно сжимается в комок и испускает жуткий вопль. Она отбивается, Гомес даже получает удар кулаком в челюсть.

– Убирайся! – орет она. – Убирайся!

Майор отказывается от борьбы, падает в кресло напротив и прикуривает сигарету.

Хлоя съеживается, дрожа как осиновый лист. С ее губ по-прежнему вместе со стоном срываются слова, не имеющие особого смысла.

– Только этого не хватало, – вздыхает Гомес.

* * *

Его будит какой-то шум.

Измученный, Александр не сразу вспоминает, что он не в своем кресле рядом с Софи. Потому что она умерла. И он заснул у другой женщины.

У клиентки.

Он встает, спину сводит убийственной болью. Толкает приоткрытую дверь ванной и видит печальное зрелище.

Хлоя на коленях перед унитазом. Молитва, не имеющая ничего общего ни с католицизмом, ни с православием.

– Вам получше? – негромко спрашивает он.

Сам он не пил ни капли, но ощущение, что у него такое же похмелье. Хлоя встает, спускает воду и полощет рот. Взгляд копа невыносим.

– Я приму душ. Если вы можете меня оставить…

Александр перемещается в кухню, намереваясь приготовить кофе. Он зевает, едва не выворачивая челюсти, ополаскивает лицо и затылок водой из-под крана.

Три часа. Паршивая ночь.

Ищет чашки и сахар. Ставит все на поднос, это напоминает ему, как он готовил завтрак своей дорогой Софи.