Кавказская война. В 5 томах. Том 1. От древнейших времен до Ермолова - Василий Потто

Грузинский народ помнит своего венценосного страдальца, представляя его себе героем, лишь в силу исторических обстоятельств поставленного лицом к лицу с бедствиями войны и поражения. Одна из народных грузинских песен, отражающая народную любовь к нему, говорит: «Пусть не страшит тебя старость, подними твой меч, грянем на врагов и обратим их в бегство. Но если Бог попустит неверных разорить твою добрую столицу, иди к нам и знай, что мы, горцы, постоим за тебя; тушины, пшавы и хевсуры положат головы за тебя, послужим тебе до конца. Посмотрим, кто будет после тебя Ираклием!»

В 1796 году в Кизляре формировался сильный русский корпус из двух пехотных и двух кавалерийских бригад, в котором частями, по личному назначению императрицы, командовали все до одного прославившиеся впоследствии орлы екатерининских дружин генерал-майоры: князь Цицианов, Булгаков, Римский-Корсаков, барон Бенигсен, граф Апраксин и Матвей Иванович Платов, главнокомандующим же был генерал-поручик граф Валериан Александрович Зубов. Готовился большой поход на Персию – в этот «Лес львов», как его называют персидские историки, уже давно ожидавший возмездия за свое вековое вероломство. Разгром в 1795 году ага Мохаммедом Грузии, стоявшей уже тогда под покровительством России, был прямым оскорблением достоинства великой державы, прямым вызовом, и война была решена.

Говорят впрочем, что поход этот находился в тесной связи со знаменитым греческим проектом, обновленным редакцией графа Платона Зубова. Проект заключался в том, что граф Валериан Александрович, покончив с Персией у себя в тылу, должен был захватить в свои руки Анатолию и угрожать Константинополю с малоазиатских берегов, в то время как Суворов пойдет через Балканы и Адрианополь, а сама Екатерина, находясь лично на флоте с Платоном Зубовым, осадит турецкую столицу с моря.

Главнокомандующему графу Зубову было в это время только двадцать четыре года. Быстрым возвышением он был, конечно, обязан прежде всего брату своему, князю Платону Александровичу, вельможе екатерининского века, но несомненно также, что он оправдал вполне доверие императрицы и личным мужеством, запечатленным тяжелой раной, и государственными заслугами, оказанными им в блистательно исполненном персидском походе. Недостатки, общие для молодых людей прошлого века, уравновешивались в нем такими симпатичными качествами, которые делали его любимцем русского войска – солдаты боготворили своего юного вождя и шли за ним в огонь и в воду.

Карьера молодого Зубова была весьма замечательна. Произведенный в офицеры в 1785 году, он через четыре года уже был подполковником и в этом чине участвовал в турецкой войне, под главным начальством Потемкина; за взятие Бендер императрица пожаловала ему чин полковника и звание флигель-адъютанта; штурм Измаила доставил ему крест св. Георгия 4-ой степени, а вскоре после того, произведенный в генералы и награжденный Александровской лентой, он был отправлен вместе с Суворовым в Польшу. Здесь он участвовал во всех победах знаменитого полководца и на двадцать третьем году от рождения получил от императрицы драгоценную соболью шубу, чин генерал-поручика и ордена св. Георгия на шею и св. Андрея Первозванного. В одном из сражений в Польше, именно – при переправе через Буг, верстах в двадцати от Варшавы, неприятельское ядро оторвало Зубову ногу. Он должен был ехать лечиться за границу и возвратился назад с искусственной ногой, так хорошо сделанной, что он мог ездить верхом и оставаться на коне по суткам. Впоследствии персияне и горцы прозвали его Кизил-Аяг, то есть «генерал с золотой ногой». Зубов прибыл в Кизляр в начале апреля и, найдя войска совершенно готовыми к походу, двинул их в Дагестан по следам передового отряда Савельева. Старый Савельев -известный на Кавказе геройской обороной Наурской станицы – вошел во владения Шейх-Али-хана дербентского и тотчас предложил ему заключить оборонительный и наступательный союз против Персии. Но юный восемнадцатилетний хан оставил письмо без ответа, а приближавшийся к городу русский отряд встретил пушечными выстрелами.

Савельев стал на позиции под самыми стенами Дербента, однако на приступ не отважился, зная, что в городе сосредоточено до десяти тысяч войска, а так как продолжительное бездействие русского отряда могло в значительной степени поднять дух неприятеля, то Зубов предписал Савельеву отойти от города и ожидать главный корпус где-нибудь на крепкой позиции. Второго мая главнокомандующий подошел к Дербенту уже со всеми войсками. Верстах в четырех от города казаки его были встречены огнем дербентских наездников и пешими стрелками, засевшими по горам и оврагам. После перестрелки, продолжавшейся более трех часов, неприятель был оттеснен и заперся в крепость, а русские войска обложили город и открыли по нему канонаду.

Действие тогдашней полевой артиллерии против каменных стен оказалось, однако же, малодейственным, и потому главнокомандующий, чтобы выиграть время, приказал батальону Воронежского полка вместе с двумя гренадерскими ротами из отряда Савельева взять штурмом передовую башню. Несмотря на отчаянную храбрость солдат, штурм был отбит. Командир батальона полковник Кривцов и почти все офицеры были переранены; нижних чинов выбыло из строя более ста человек, и генерал Римский-Корсаков вынужден был отступить на прежнюю позицию.

Третьего мая началось усиленное бомбардирование города. Пять дней гремели наши орудия, а между тем войска готовились к вторичному штурму, который должен был повести генерал Булгаков.

На этот раз в составе штурмовой колонны назначены были те же две гренадерские роты Воронежского полка и третий батальон Кавказского егерского корпуса. Седьмого мая граф Зубов лично объехал отряд и объявил, что «башню надо взять непременно», что «штурм произойдет на глазах всего Дербента, и неудача может повлечь за собой торжество персиян, которые издревле привыкли трепетать перед русским именем». Потом он стал на высоком кургане, откуда мог видеть все подробности боя, и приказал идти в наступление.

Воодушевленные присутствием любимого вождя, воронежцы, не отвечая на огонь неприятеля, быстро приблизились к башне, а через несколько минут поручик Чекрышев уже был на ее стенах, и закипела кровавая битва. Защитники верхнего яруса были все переколоты; тогда нападающие живо разобрали половицы и вместе с досками и балками обрушились в нижний этаж на головы врагов, которых и истребили штыками.

Пока гренадеры бились внутри башни, батальон егерей, стремительно атаковав наружную ограду, выгнал из нее персиян, и таким образом около полудня, все передовые укрепления были окончательно взяты. Это дозволило русским войскам в тот же день спуститься вниз с каменных высот и заложить траншеи на весьма близком расстоянии от города. Новое двухдневное жестокое бомбардирование поколебало наконец упорный дух защитников Дербента; десятого мая на крепостной стене был выкинут белый флаг, а вслед за тем и гордый Шейх-Али-хан явился в русский лагерь в униженном виде, с повешенной на шее саблей. Жители просили пощады и, бросая оружие, толпами выходили навстречу русским войскам. При появлении главнокомандующего вся масса народа покорно и безмолвно стала на колени. Седой стодвадцатилетний старец приветствовал победителя короткой речью и поднес ему на блюде серебряные ключи от города. Это был тот самый старик, который за семьдесят четыре года перед этим поднес те же ключи и на том же самом месте императору Петру Великому.