Донор (сборник) - Алексей Шолохов

— А это что? — Голос Наташи заставил Олесю оторвать взгляд от ворожеи.

Наташа держала в руках черную папку и вопросительно смотрела на сестру.

— Ну, может, откроешь? Скорее всего, это участкового.

Наташа села и открыла папку.

— Ничего не понимаю. Тут какие-то схемы, чертежи… Документ, кажется, на немецком…

Олеся взяла ветхий листок и всмотрелась в содержимое. Да, это был немецкий, и это определялось отнюдь не семантикой, достаточно было взглянуть на печать Третьего рейха, чтобы понять принадлежность документа. Дальше шел русский текст, судя по всему, перевод с немецкого.

— Нацисты скинули цыган и сочувствующих в шахту, — произнесла старуха и на ощупь подошла к столу. — Мне их Баро сказал.

— Так вот что это за схемы, — Наташа затрясла страницами. — Это же шахта.

— Да, — Олеся наконец-то увидела потускневшую печать «Совершенно секретно». — Это документы по этому делу. Преступлению. Наверно, время пришло рассекретить, поэтому-то они и оказались у участкового.

После упоминания полицейского сестер передернуло. То, во что он превратился, не могло вызвать сострадание. Только страх и отвращение.

— Посмотрите! — воскликнула Наташа, но, взглянув на цыганку, поправилась: — Олеся, посмотри.

Она ткнула в центр какого-то листа.

— Только один-единственный канал проходит под жилым сектором. И то это сейчас. В 40-е годы тут поле было. Вот посмотри на эту карту и на вот эту.

Наташа положила два листа рядом. На современной карте поверх домов был прочерчен простым карандашом канал. Наверняка участковый провел свое расследование. Олеся вспомнила, что пару дней назад полицейского интересовало отсутствие соседей.

Полицейский все-таки помог им, несмотря на то что превратился в монстра или… Олеся забыла, как называла их старая цыганка. Но почему-то хотела вспомнить, как будто от этого зависела их жизнь.

— Это не злые духи, — произнесла старуха. — Точнее, не только они. Баро сказал, что когда нацисты на глазах у него сбросили всех детей, они призвали на помощь своих предков. Проклятия и призывы были настолько сильными, что вместе с предками пришел Рудра.

Олесе надоела эта игра малознакомых слов, и она не выдержала и спросила:

— Послушайте, ладно Барон, мы знаем, кто такой цыганский барон, но вот Рудра…

Цыганка остановила ее, подняв руку.

— Нет никаких баронов. Баро — это главный в таборе. Рудра — это бог цыган.

Ворожея замолчала. Наступившая тишина звенела в ушах. В чувства их привел шорох под столом. Олеся почувствовала, как мурашки побежали по коже на руках и спине, но все-таки нагнулась и посмотрела под стол. Там, слегка покачиваясь, стояла помятая неваляшка. Возможно, кто-то из них подтолкнул ногой игрушку. Будто опровергая чудовищные обвинения, неваляшка качнулась сильнее, потом накренилась в одну сторону, в другую, а когда выпрямилась, она стояла на огромных паучьих лапах. Олеся дернулась и больно ударилась о крышку стола. Неваляшка посмотрела на девушку (Олеся была уверена, что теперь на пластиковом лице она видела жизнь) и, развернувшись на волосатых лапах, побежала из кухни, к кабинету. Олеся выпрямилась и встала.

— Мне кажется, нам надо спешить. У нас почти не осталось времени.

* * *

Террикон выглядел неприступной горой. Черный с проплешиной лунного света по левому боку горбатый монстр. Наташа не была так близко с терриконом, тем более ночью. А днем на приличном расстоянии он выглядел вполне миролюбиво. Но не сейчас — ночь, близость и знание того, что террикон в своих недрах хранит зло. Зло, вызванное преступлением прошлых лет.

Наташа не понимала, как им удастся остановить это все. Она верила в бога, пусть год назад ее вера слегка ослабла, но все равно она верила. Наташа была приверженцем традиционной религии. Так уж вышло, что со школы она знала и о дохристианском времени. Как бы ей ни нравились мифы разных народов — это все традиционно называлось язычеством. Как Наташа поняла, Рудра и был языческим богом, покровителем цыган. Еще одна вещь, непонятная для современного человека, — почему они не могли обратиться к этому Рудре там, в доме, в подвале или кабинете? Может, по той же причине, по которой христианин идет в церковь, чтобы обратиться к своему богу? Хотя террикон мало походил на храм, да и судя по тому, что они узнали, это скорее алтарь для жертвоприношений. Нет, Рудра не походил на бога. Наташа считала, что ей лично не нужны посредники между богом и ей. Она могла обратиться к нему, сидя на кухне перед тарелкой макарон. И только демона нужно изгонять из какого-то конкретного места.

Бог он или демон, будет ли цыганка петь ему на своем языке или читать стихи Маяковского на французском, Наташе было все равно. Лишь бы получилось. В этот дом она, конечно, больше не вернется, но ее напугали предположения Алексея, что тварям нужен не дом, а люди.

Когда старуха забубнила, сестры взялись за руки. Ветер поднялся почти сразу же, как из заваленного прохода в шахту вышел первый мертвец. Олеся и Наташа переглянулись и сильнее сжали руки. Старуха продолжила что-то бубнить, иногда повышая голос, мертвецы выходили и становились друг за другом, хаотично, но даже в этом виделся какой-то порядок. Ветер завывал, срывал мелкие камушки с поверхности отработки и бросал в живых и мертвых.

* * *

Костя всмотрелся в темноту. Он плохо помнил, как оказался здесь и почему связан. Плохо? Он не помнил этого вообще. Костя догадывался, кто его мог связать. Вряд ли это были отец и Фарида. Костя перевернулся на спину, путы больно врезались в запястья. Он зарычал и со злостью взбрыкнул ногами, пытаясь упереться спиной во что-нибудь, чтобы подняться. Тьма слегка разрядилась, глаза привыкли, и теперь отчетливо был виден дверной проем. На секунду в нем появился силуэт и тут же исчез. Костя замер, проклиная Наташу и ее сестру. Связав его, они обрекли его на смерть. Он все вспомнил. Мертвую мать, странное поведение отца, неваляшку, ос и…

Кто-то вбежал в комнату. Костя не видел, он услышал. Кто-то был в комнате. Пугало, что это не Наташа или Олеся. Как бы он их ни ненавидел еще минуту назад, сейчас он был бы им рад.

Звякнула неваляшка, и Костя повернулся на звук. Тьма густым мазком перетекла от двери к стене, расползлась по потолку. Это пугало больше всего. Костя видел, слышал, что здесь кто-то есть, но не знал кто. И вряд ли этот кто-то прятал свое истинное лицо лишь для того, чтобы пошалить, невинно посмеяться над человеком. Тварь игралась, но как хищник с жертвой, которой некуда бежать.

Снова неваляшка подала голос. Костя рефлекторно повернулся. Перед ним на четвереньках стоял полицейский с проломленной головой. Синее лицо было в пяти сантиметрах от лица Кости. Тварь всматривалась в глаза человека и скалилась. С тонких губ капала желтая слюна. Костя попытался встать, но тут же сполз вниз. Тварь ухмыльнулась. Одна из черных лап придавила человека к полу. Еще несколько теней вползли в спальню под аккомпанемент бубенцов неваляшки.