Великий Гусляр т.3 - Кир Булычев

от петушка был толк, он бы предсказал ревизию за неделю.

В следующий раз петушок повернулся двадцать восьмого августа. Это было уже в конце рабочего дня, и, за исключением археологов и подпаска Тимофея, зубного техника в отпуске, никто движения не заметил. Петушок несколько раз крутанулся вокруг оси, как будто не был уверен, откуда грозит Анатолию Борисовичу опасность. Наконец повернулся к реке и замер.

На этот раз никто не подвергал действия петушка сомнению. Археологи и молодые добровольцы вылезли из раскопа и стали смотреть в сторону реки. Река была спокойна. Но все равно люди уже верили петушку больше, чем собственным глазам. Даже аспирант Лютый, известный скептик, взял в руки лопату, как винтовку, и направил на реку.

Настороженность археологов была вознаграждена.

Воды реки расступились, и на поверхности показались две зеленые выпуклости. Выпуклости беззвучно и зловеще неслись к берегу. У берега они затормозили, а затем из воды показалась длинная зеленая морда, усеянная множеством острых желтоватых зубов.

Затем в полном молчании из воды вылез громадный, метров пять длиной, крокодил и, шустро перебирая кривыми короткими ногами, направился вверх по склону холма — туда, где стоял в окружении помощников Анатолий Борисович.

Надо сказать, что никто не струсил, не убежал, не закричал от страха. Держа наизготовку лопаты, археологи ожидали приближения чудовища, перебрасывались отрывистыми словами:

— Это крокодил.

— Или аллигатор.

— Может, аллигатор.

— У нас они не водятся.

— Они в Африке водятся.

— Или в Бразилии.

— Своим ходом доплыть не мог?

— Нет, не мог. А на вид голодный.

— Значит, злой. Лопату перекусит?

— Лопату точно перекусит.

Крокодил добрался до вершины холма и широко разинул пасть. Тут было от чего пасть духом, но археологи дружно взмахнули лопатами, показывая, что шутить не намерены. При этом они продолжали разговаривать:

— Типичный хищник.

— И мозг примитивный.

— Из него сумочки делают.

— Он, наверное, в Красную книгу записан.

— Должен быть записан.

— Так что, ребята, вы его осторожнее!

— Лучше раз пожалеть, чем потом раскаиваться.

Крокодил увидел строй поднятых лопат и раздумал нападать на начальника экспедиции. Несколько раз он разинул и закрыл пасть, словно безмолвно угрожая, и начал отступать к воде. Его не преследовали.

По пути он наткнулся на куст и зацепился за него ошейником.

Раньше никто этого узкого ошейника не видел, потому что археологи были заняты обороной. Теперь же все поняли, что крокодил в ошейнике. А это категорически меняло дело.

Отважный Анатолий Борисович сумел зайти крокодилу сбоку, пользуясь кустом, как прикрытием. На ошейнике висел медальон. Гамалеев медальон сорвал. В нем оказалась записка: «Крокодил ручной, принадлежит цирку № 6 им. Парижской коммуны. Просьба мясом не кормить, телеграфировать по месту гастролей в город Новороссийск».

Гуслярцы подивились способностям крокодила к путешествиям, привязали его к кустам, дали телеграмму в Новороссийск, где выступал цирк, упустивший крокодила во время морского круиза. Многие приходили смотреть на крокодила, но больше на золотого петушка, так замечательно себя проявившего.

Не прошло и суток после того, как был увезен крокодил, а петушок встрепенулся вновь. На этот раз он глядел на автобусную остановку.

Увидев движение петушка, Анатолий Борисович неожиданно обрадовался и воскликнул:

— Правильно! Она приехала!

Он поспешил к автобусу, за ним побежал аспирант Лютый с лопатой, который не хотел оставлять начальника в минуту опасности, за ними побежали школьники.

Автобус остановился на площади. Из него среди Прочих пассажиров вышла девушка невероятной красоты, черноволосая, кареглазая, в джинсах, белой блузке и кроссовках «адидас».

— Здравствуйте! — вскричал Гамалеев. — Я поражен вашей красотой! Вы наверняка сотрудница Шамаханского городского музея Салима Мансурова?

— Салима Хабибовна, — ответила шамаханская научная сотрудница, протягивая Анатолию Борисовичу узкую изящную ладонь.

Аспирант Лютый тут же влюбился в сотрудницу и забыл на площади лопату.

Гамалеев под локоток отвел Салиму Хабибовну к гостинице. По дороге он беспрестанно ворковал, а жители Великого Гусляра смотрели на эту пару с удивлением.

С утра следующего дня Салима Хабибовна находилась на раскопках. Гамалеев показал ей все, что нашли археологи. Он беспрестанно хмурился и краснел. Аспирант Лютый не мог заставить себя вернуться в раскоп. Он ходил следом, глупо улыбался и тоже краснел. В тот день всем было не до раскопок. Петушок беспрерывно крутился на вершине бревна, показывая этим, какие неладные дела творятся во вверенному ему царстве.

После обхода площадки и любования петушком Анатолий Борисович со своей шамаханской гостьей удалился в палатку, и больше никто не видел его до самого вечера, когда он наконец вышел, взволнованный и, можно сказать, отрешенный. Он рассеянно взглянул на петушка, который все еще вертелся в лучах заходящего солнца. Потом пошел провожать в гостиницу Салиму Хабибовну.

— Завтра, — сказал он, прощаясь, — все решится.

Поздно вечером во двор дома № 16 по Пушкинской улице, где проживают Удалов и старик Ложкин, вошел расстроенный аспирант Лютый. Друзья сидели под сиреневым кустом, отдыхали. По виду Лютого они сразу поняли — случилось нечто тревожное.

— Что произошло, аспирант? — спросил Удалов.

— Что-нибудь на раскопках? Что нашли? Или потеряли? — спросил старик Ложкин.

— Вы на петушка глядели? — спросил Лютый.

— Все вертится? — сказал Удалов.

— Это же ненормально! — воскликнул Лютый. — Петушок извертелся. Он сигнализирует, что от Салимы Хабибовны нам всем грозит страшная опасность.

— А, — сказал Ложкин, — понимаю. Я вчера ее видел. Очень представительная девушка. А моей супруге она не показалась.

— А почему ты к нам пришел? — спросил Удалов.

— Вы уважаемые люди, общественники. Вы должны спасти Гамалеева. Что он делает с ней в палатке?

— Дело молодое, — сказал Ложкин. — Даже если и целуются…

— Раскопки прерваны! — произнес Лютый, сгорая от ревности. — Тайна города останется неоткрытой.

— Ну ничего, Гамалееву тоже отдохнуть надо, — сказал Удалов.

— Он не вернется в археологию, — сказал Лютый. — Я это понимаю, петушок это понимает. Только вы не понимаете.

— А производит она такое положительное впечатление, — вздохнул Ложкин.

— Вы наивные или притворяетесь? — закричал аспирант Лютый. — Вы знаете, откуда она приехала?

— Откуда?

— Я видел ее командировочное удостоверение! Она приехала из так называемого шамаханского музея!

Значение слов Лютого далеко не сразу дошло до Удалова и Ложкина.

Они смотрели на аспиранта выжидающе, думая, что он разъяснит, чем шамаханский музей хуже другого.

— Шамаханский музей! Ша-ма-хан-ский! — кричал Лютый.

Во дворе