Ратные подвиги простаков - Андрей Никитович Новиков

пожара охватило город со всех сторон, и оранжевые полосы света падали на тусклую мостовую. Пожар возник произвольно, но одновременно во многих направлениях.

— Надо торопиться, — настаивал Павел Шатров, и друзья ускорили ход.

Легко можно было добыть повозку, однако Павел Шатров предпочитал обходить общее движение стороной, что возможно было только при верховой езде или пешком. При поспешности отхода армии можно было бы достать все, чтобы навсегда разбогатеть, но каждый стремился прежде всего унести себя. Сквозь оконные стекла небольшого домика проникал тусклый свет теплившихся свеч, и друзья остановились у палисадника дома, дабы осмотреться. Домик оказался набитым до отказа офицерами разных частей, совершавшими походную трапезу. Перед домом вестовые и ординарцы держали наготове лошадей. Ординарец, стоявший на отшибе и державший трех коней в поводу, попросил Павла Шатрова и Илью Лыкова оказать небольшую услугу: ему нужно было отлучиться на несколько минут. Два коня принадлежали начальнику пехотной дивизии и начальнику его штаба, третий же находился в полном пользовании ординарца. Доверчивый ординарец не лишился своего коня, а генералы, по мнению Павла Шатрова, могли следовать пешком. Кони зацокали подковами по мостовой, а Павел Шатров прокричал в пространство ночи, в подражание восклицаниям Ивана Бытина:

— Освободите дорогу на Берлин: нижние чины едут!

Иван Бытин, в свою очередь, думал о друзьях, подкармливая своих коней в Гумбинене, на площади перед ратушей. Он обогнал их больше чем на двадцать километров и осуждал себя, что не вернулся, чтобы подобрать их к себе в повозку. Поступок Тараса Бульбы был, по мнению Ивана Бытина, куда благороднее: старый вояка вернулся подобрать люльку, тогда как он, Иван Бытин, скорей мог бы отыскать друзей на обширном пространстве, чем Бульба люльку в густоте бурьяна.

Правда, он, Иван Бытин, мог бы вернуться назад, если бы немцы не отняли той территории у русских, где он расстался с друзьями. К тому же у него была иная забота — прибыть в Вержболово к означенному часу на то место, куда повседневно обязывалась наведываться калужская красавица. Иван Бытин имел все возможности ее обрадовать, а в тайных намерениях предполагал отбыть на имевшихся у него конях в тихую Калугу, если строптивый Берлин ему не поддался. До Вержболово оставалось тридцать километров, а за минувший день он осилил свыше семидесяти. Он кормил коней до отвала, подсыпая в торбы ячмень и пшеницу: пространство, отделявшее его от калужской красотки, он предполагал осилить в три часа, если шоссейная дорога не будет загромождена. Тронуться в путь он решил перед рассветом, когда, по его мнению, засыпают и люди, и кони.

Иван Бытин прилег в повозке, не снимая с коней торб и не ослабляя вожжей, прикрепленных к поясу: чтобы не доверяться случайным обстоятельствам, он чутко спал. Иван Бытин, действительно, прибыл в Вержболово к намеченному им часу, и у него оставался еще срок для приготовления к встрече. К условленному месту ежедневно приходила не только чулочница Павлина, но и остальные калужские приятельницы: они много совершали прелюбодеяний, но любимых все же держали в сердце. К изумлению девиц, Иван Бытин предстал перед ними во всем блеске штатского франта: при манжетах и в воротничке, в смокинге и цилиндре. Лайковые перчатки плотно обтягивали его продолговатые пальцы, а бриолин настраивал усы в тонкие кольца.

Павлина сияла от счастья, что ее любимый покинул Берлин ради встречи с ней, но не решалась обвить руками его шею, столь хорош был наряд. У Ивана Бытина, однако, было много вещей для нее лично и для ее подруг.

Впоследствии Иван Бытин с двумя девицами совершил поездку на повозке от Вержболово до Калуги под фамилией именитых беженцев, и никто нигде не потребовал у них настоящего вида на жительство: счастливая Павлина и ее подруга Тоня были одеты в шелк и бархат, а встречавшиеся по пути урядники уступали им дорогу. Павлина и Тоня возвращались домой радостные и удовлетворенные: война не прельщала больше их взоров, а далекая родина казалась лучшей колыбелью. Портниха же Ирина, под именем нижнего чина Карпия Арбузова, не пожелала отбыть на родину: она узнала, что в тихой Калуге ничего для нее привлекательного не лежало. Она стремилась распознать многое, чтобы осмыслить все: события толкали ее вперед через страх и лишения, а к чему — ей было еще не ясно. Иван Бытин снабдил ее винтовкой и подсумками, патронташем и вещевым мешком; он, стремившийся в столицу немцев, после поражения армии потерял к войне жгучий интерес, утвердив за собой право на бродяжничество и дезертирство. Портниха Ирина не владела оружием в совершенстве, но имела желание испытать свои силы в боевом действии: через войну она хотела познать нечто лучшее, чем Калуга, а что лучшее лежало где-то за далекими пределами войны, она предчувствовала.

Иван Бытин, перед отбытием из Вержболово, утверждал, что калужская портниха может дождаться Павла Шатрова, если будет стоять у полосатого пограничного столба. Перспектива улыбалась Ирине, но ожидание ее в тот день оказалось напрасным: Павел Шатров и Илья Лыков проследовали у пограничного столба только утром четырнадцатого сентября, запоздав в пути почти на сутки. В какой-то деревушке они у забора расположились на покой, но когда проснулись, то у них уже не было коней.

Друзья похитили тогда у команды связи два велосипеда, но на велосипедах после шести часов учения ездить не смогли. Пространство в сорок пять километров они одолели пешим ходом по усовершенствованному немецкому шоссе: мелкий осенний дождичек и липкая грязь приветствовали их появление на российской территории. Они прошли на железнодорожную станцию, пробиваясь сквозь толпу. Под навесом, на ящике восседал понурый капитан Потапов, начальник по хозяйственной части двести двадцать шестого пехотного Землянского полка. Капитан сожалел, почему он не приобрел многое для себя лично, ибо в обозе второго разряда, полоненном немцами, в денежном ящике хранились средства полковых ассигнований.

Порыв патриотизма явно оказался неуместным, и капитан решил держаться в дальнейшем уже иной тактики: красть все, что может случайно достаться немцам.

Лозунг великого казнокрадства, правда, возник не у одного капитана, но автором лозунга он мог считаться вполне. Все железнодорожные пути были загружены длинными составами поездов, паровозы подавали гудки, не уступая один другому линии, распорядков не было, но бегство совершалось. Друзья увидели полковника Толбузина, своего командира полка, свирепо отпускавшего пощечины нижним чинам всех частей, оставившим свои винтовки на поле брани: видевший сучок в чужом глазу, не ощущал бревна в собственном.

Павел Шатров и Илья Лыков имели оружие, но встреча с полковником не была для них желательной: во время бегства армии они