Информатор - Джон Гришэм

– Сюда!

Обвиняемый согнулся пополам и стал давиться, на глазах багровея. После надсадных корчей началась бурная рвота. Все отвернулись, хотя звуки были не менее тошнотворными, чем зрелище блюющего человека. Когда весь завтрак Уэстби перекочевал на дно корзины, он вытер тыльной стороной ладони губы и застыл, свесив голову и что-то неразборчиво бормоча под нос. Один из агентов подал ему влажную салфетку, и Клайд еще раз вытер рот. Наконец он сел прямо и стиснул зубы, словно собрался с духом и приготовился к расстрелу на месте.

Корзину, распространявшую нестерпимую вонь, агент вынес в туалет.

Хан, подойдя к столу, гордо сообщил:

– Кроме прочего, мы располагаем записью переговоров по обоим телефонам за последние два года. Прямо сейчас изучаются номера абонентов. Один из них – Вонн Дьюбоз. Рано или поздно мы найдем и его номер.

Казалось, Уэстби перестал дышать. Тараща глаза на Пачеко, он после паузы выдавил:

– Мне нужен адвокат.

– Кого предпочитаешь?

Клайд снова впал в ступор. Закрыв глаза, он судорожно вспоминал, кто из адвокатов способен его спасти, от кого мог бы быть прок. Вспомнился адвокат по недвижимости, его партнер по гольфу; адвокат по банкротствам, собутыльник; адвокат по разводам, помогавший ему расстаться с первой женой. Мысленно исчерпав список, Клайд произнес:

– Пусть будет Гарри Буллингтон.

Пачеко пожал плечами:

– Буллингтон так Буллингтон. Будем надеяться, что он принимает вызовы.

– У меня нет его номера.

– Вот, нашел! – доложил один из агентов, глядя на экран лэптопа. Он продиктовал номер Клайду, но у того тряслись руки. Набрав номер с третьей попытки, он прижал телефон к уху. Буллингтон был на совещании, однако Уэстби настаивал. Дожидаясь ответа, он снова посмотрел на Пачеко и спросил:

– Могу я побыть один?

– Зачем? – удивился Пачеко. – Мы все равно все слушаем. Судья разрешил.

– Пожалуйста!

– Ладно, это твой отель. В спальне. – Он отвел Клайда в спальню и остался там с ним. Забавно было слышать, как Уэстби представляется Буллингтону, когда тот наконец взял трубку. Из разговора было неясно, знакомы ли они. Клайд пытался объяснить свое положение, Буллингтон засыпал его вопросами. Стоя спиной к Печеко, Уэстби силился сформулировать хоть какую-то мысль:

– Нет, да, послушайте, они, ФБР, сейчас прямо здесь, в Форт-Уолтоне, в отеле… Да, обвинительный акт… федеральный, но… Да послушайте вы! Мне нужно, чтобы вы немедленно приехали в отель. Бросьте все и… Ваш гонорар? Ну да, сколько? Вы шутите? Да, тяжкое федеральное убийство… Прямо сейчас на меня смотрит агент ФБР, он слышит каждое слово… Хорошо.

Клайд повернулся к Пачеко.

– Адвокат сказал, чтобы вы вышли.

– Пусть поцелует меня в задницу. Я остаюсь.

Уэстби отвернулся и продолжил:

– Отказался в грубой форме. Значит, так: сколько только за сегодня? Только за приезд и за консультацию, прежде чем они меня уведут? Однако!.. Почему так много? Понял, понял. Только поскорее!

Разъединившись, Уэстби предупредил:

– Он говорит, что ему потребуется час.

– Мы не торопимся, Клайд. Мы сняли номер на двое суток по тарифу невысокого сезона. Сколько же вы дерете в высокий сезон?!

Они вернулись к остальным. Хан и другие агенты возились, устанавливая две камеры на тре– ногах.

– Учти, Клайд, это не допрос. Мы дождемся адвоката. Но будем на всякий случай записывать все, что произойдет начиная с этой минуты. Не хватало, чтобы какой-нибудь бандит утверждал потом, что мы нарушаем права задержанных! Пока мистер Буллингтон спешит на зов, мы можем продемонстрировать тебе кое-какие любопытные видеозаписи.

Уэстби усадили за стол рядом с Пачеко, между ними поставили лэптоп, Хан нажал клавишу.

– На этой записи в Фоли, Алабама, угоняют «додж-рам», – прокомментировал Пачеко. – Тот самый, за который ты заплатил живыми деньгами в баре восточнее Пенсаколы вечером 22 августа, пока Зик Форман ждал в твоем пикапе с поддельными флоридскими номерами. Полюбуйся!

Уэстби, глядя на экран, сильно прищурился. Просмотрев запись два раза, он спросил:

– Кто это снял?

Пачеко потешно задрал руки:

– Брось, я не на допросе. Как и ты. Мы приятно проводим время в ожидании твоего адвоката. Видеозаписи мы показываем тебе просто для информации. Вдруг чуть позже сегодня они помогут тебе принять решение?

Хан запустил вторую запись, сделанную перед лавкой Фрога Фримена. Увидев себя, паркующего пикап и вылезающего наружу, Клайд заметно приуныл. Понурый, после рвоты, едва не падающий в обморок, бледный как смерть, со слабым голосом, он превратился в податливый воск. Элли чувствовал, что жертва почти утратила способность к сопротивлению, хотя адвокат мог все усложнить – так не раз бы– вало.

Намеренно расковыривая рану, он сказал:

– Ты сильно сглупил, остановившись прямо перед входом и позволив, чтобы вас засняли.

Уэстби ничего не оставалось, кроме жалкого утвердительного кивка.

Дважды продемонстрировав вторую запись, Хан спросил:

– Хватит?

Уэстби кивнул и откинулся на спинку стула.

– Нам надо убить время, – заговорил Элли. – У нас есть гораздо более длинная запись, она тоже тебя заинтересует. Несколько дней назад у нас произошел разговор с твоим знакомым по имени Зик Форман. Помнишь Зика?

– Я не отвечаю на вопросы.

– И не надо. Мы поднажали, припугнули парня – и он запел, да как! Прелесть, а не песня! Поставь музыку, Хан.

На экране лэптопа появилась испуганная физиономия Зика. Поклявшись рассказать всю правду, он целых 56 минут знакомил с ней слушателей. Клайд внимательно слушал, чувствуя, что каждая минута этого рассказа сокращает на полгода, а то и на целый год его будущую жизнь.

Пока Гарри Буллингтон ехал, ФБР все про него выяснило. Ничего впечатляющего: 40 лет, обычный уличный шакал, надеющийся на рекламу и мечтающий представлять жертв автомобильных аварий, а пока пробавляющийся мелочью вроде защиты мелких наркоторговцев. В рекламе он представал хорошо одетым моложавым юристом с тонкой талией и густой шевелюрой – явными плодами фотошопа, удовлетворявшими раздутое эго. В жизни он носил мятый костюм, имел брюшко и всклокоченные редеющие волосы с проседью. После неуклюжих приветствий Гарри отвел клиента в спальню, захлопнул дверь и не выпускал его целый час.

Пачеко заказал на гостиничной кухне большую тарелку сандвичей. Как ни соблазнительно было записать еду на счет хозяина, он не стал этого делать: дополнительное топтание Клайда ничего не дало бы.

Уэстби и Буллингтон предстали перед заждавшимися фэбээровцами с таким видом, словно весь час жарко проспорили. Пачеко предложил им сандвичи и бананы. Гарри схватил то и другое, у его клиента не было аппетита.