Соблазненные луной - Лорел Гамильтон

И именно в этот миг он дотронулся до кольца.

Оно рванулось к жизни перехватывающей дыхание, тянущей кожувспышкой энергии, исторгшей крик наслаждения у Усны и едва не бросившей меня наколени. Я покачнулась, и он меня машинально подхватил, разорвав контакт скольцом. Мы держали друг друга в объятиях, заново учась дышать. Он рассмеялсянизким радостным смешком, как будто был очень доволен и мной, и собой.

– Реакция не была такой сильной, когда кольцо впервыеоказалось на твоей руке, – отметил Баринтус. – Тогда оно простоокатывало теплом.

– Оно становится сильней, – сказал Дойл.

– Моя очередь, – произнес Аблойк почти трезвымголосом, хотя при этом едва заметно покачнулся.

Усна развернул меня, как в танце, и изящное па поставиломеня дальше от Аблойка. Только получив подтверждающий кивок от Баринтуса, Уснаповернул меня в сторону нового претендента.

Аблойк протянул ко мне руку – достаточно твердую, как иголос, но вмешался Рис:

– Отойди сперва, Усна. А то еще примем твоюфертильность за фертильность Аблойка.

Усна кивнул и закружил меня под неслышную музыку, подводя кАблойку, словно и впрямь в танце. Аблойк попытался поймать мою руку ипромахнулся – для танцев он был слишком пьян. Как и для многого другого.

Я остановилась на расстоянии вытянутой руки. Подходить ближемне не хотелось по нескольким причинам: во-первых, от него разило, как из бочкис виски, а во-вторых, мало ли что с ним произойдет, когда он коснется кольца.Не хочу повалиться вместе с ним на пол, если он меня утянет.

Он неуклюже сграбастал мою руку, словно у него в глазахдвоилось, и трудно было разобрать, которая из двух моя. Но проблемы со зрениемничему не помешали – стоило ему коснуться кольца, и оно мгновенно ожило. Волнажара промчалась по мне и бросила Аблойка на колени. Я удержалась на ногахтолько потому, что ждала чего-то такого.

Я без труда высвободила руку, потому что магия довершила то,что начало виски. Подняться он не смог – так и остался стоять на коленях всвоей невозможно полосатой норковой шубе.

– Королева не злилась, когда он явился пьяным? –спросил Дойл.

– Злилась, – сказал Баринтус.

– В драке он только мешать будет.

– Верно.

Они оба уставились на коленопреклоненного стража, и на лицахбыло написано, что они хотят с ним сделать. Если бы не приказ королевы, онотправился бы домой с позором, а не пошел на пресс-конференцию. Но увы, этобыло не в нашей воле.

Онилвин обошел Аблойка, как обходят кучу мусора на улице. Онмолча протянул ко мне руку, и я не сделала попытки уклониться. Ничего неподелаешь, его прислала королева. Кроме того, потрогать кольцо еще не значитзалезть ко мне в постель. Я надеялась переубедить королеву насчет Аблойка иОнилвина. Хотя бы одного из троих ею присланных мне придется принять, и как нистранно, лучшим из них оказался Аматеон. От чего я задумалась о критериях, покоторым она подбирала мне стражей. Если я найду слова, чтобы вопрос звучал не слишкомоскорбительно, я ее спрошу. Я подала руку Онилвину, и когда его пальцы заделикольцо, меня пронзила вспышка энергии – наслаждением острым до настоящей боли.Онилвин буквально отпрыгнул.

– Больно. На самом деле больно, – выговорил он.

Я потерла рукой живот, хотя потереть хотелось ниже, не животу меня болел словно открытая рана.

– Никогда так больно не было. Ни при первомприкосновении, ни вообще.

Глаза у Онилвина выпучились как у испуганной лошади,сплошные белки.

– Почему оно так?..

– Видимо, оно на каждого реагирует по-своему. –Баринтус повернулся к Дойлу. – Это тоже новое свойство?

Дойл кивнул.

Онилвин попятился от меня, сжимая руку другой рукой. Яподумала, только ли пальцы у него болят, или он тоже подавляет желание зажатьдругое место?

– Кэрроу, – позвал Баринтус и махнул ему вперед.

Кэрроу не медлил и подошел ко мне все с той же улыбкой,знакомой чуть не с рождения. Как и Гален, он не держал камень за пазухой, воттолько в отличие от Галена на лице у него отражалась только добродушная ирония.Улыбка у него была заменой надменности Холода или непроницаемости Дойла.

– Можно? – спросил он.

– Конечно. – Я протянула ему руку, и он ее взял.

Рука Кэрроу скользнула по кольцу – и ничего не произошло.Только ощущение его теплой руки – и все. Кольцо между нашими пальцами осталосьхолодным и мертвым.

Всего на миг разочарование проглянуло сквозь улыбку,разочарование такое острое, что глаза Кэрроу потемнели почти до черноты, словнов них сгустилась ночь. Но он собрался, прикрыл глаза длинными ресницами и,поклонившись, поцелован мне руку. Он шагнул назад как ни в чем не бывало, но ямогла представить, чего стоила ему эта видимая легкость.

Все головы повернулись к Аматеону – оставался только он.Смотреть на него было больно, настолько внутренний раздрай исказил красивыечерты. Ясно было одно: он не хотел трогать кольцо. Не хотел знать. У него былижелания, как у всякого мужчины, и единственный путь из ловушки, в которуюзагнала своих стражей королева, лежал перед ним. Но Онилвин отлично всевыразил: для Аматеона утолить свой голод со мной, воплощавшей, по егопредставлениям, всю глубину падения сидхе, было едва ли не хуже, чемнасильственное воздержание.

– Что ж, по своей воле мы бы такого не сделали,Аматеон. Но будем играть по правилам. – Я пошла к нему, и лицо у негозаострилось от ужаса. Как будто ему хотелось сбежать, а бежать было некуда.Королева везде бы его нашла. Королева Воздуха и Тьмы, она нашла бы его везде,где хоть на минуту сгущается ночь. В конце концов она находит всех.

Я остановилась на расстоянии вытянутой руки, боясь сделатьеще шаг. Меня саму пугал страх на лице Аматеона, в его сгорбленных плечах.Словно само мое присутствие оказалось для него пыткой.

– Я не стала бы тебя заставлять, но не мы решаем.

– Решаем не мы, – выдавил он сквозь стиснутыезубы.

Я покачала головой:

– Да, не ты и не я.

Он собирался у меня на глазах. Страх и внутренний разлад онзапрятал куда-то вглубь – и вот его лицо снова стало спокойным и надменнокрасивым. Последнее, с чем он справился, – это со сжатыми в кулаки руками.Он распрямил пальцы один за другим, по одному суставу, как будто для этоготребовалось жуткое усилие. Может, и требовалось. Я думаю иногда, что справитьсяс собой – самое трудное дело во вселенной.

Он перевел дыхание, и голос у него почти не дрожал:

– Я готов.

Я протянула ему руку словно для поцелуя. Он помедлил всегомгновение, взял мою руку, и как только пальцы коснулись металла, магия теплымветром ударила в нас.