Хуш. Роман одной недели - Ильдар Абузяров

Он так и сидел очумело в дальнем углу бара у недопитой чашки кофе, когда конференция наконец закончилась. Когда Аля проходила мимо, Али поймал ее за длинный рукав. Он увидел, что на груди у Аллы брошь-бабочка с хамелеонами-стразами «Брасс Баттерфляй».

В растерянности Алла повернула голову и взглянула на Али бездонными голубыми глазами. В ответ Али широко улыбнулся и спросил по-арабски:

– Привет, Аля, ты меня помнишь? Я Али, сын Карима…

Алла внимательно посмотрела сначала на Али, потом на его спутницу и, ни слова не говоря, пошла дальше. Словно последняя бабочка-хамелеон пролетела перед носом Али. Но по ее глазам он понял, что Алла неравнодушна к нему. Ведь самоцветка-бабочка-хамелеон меняет цвет в зависимости от настроения.

Али вышел из бара и долго смотрел на спину и сжатые плечи Аллы, пока ее силуэт, удаляясь, не уменьшился до размеров бабочки и пока ее платье из светло-салатового не стало под цвет стены коричневым, а в узор на ее крыльях не добавился рисунок каменной кладки коридора.

1

Я шел по Миллионной на Марсово поле, и навстречу мне, может, из кулька, а может, из ремесленного училища вывалились, как пестрые конфетки и конфетти, студенты и студенточки. Все в этом городе только и делают, что учатся. Ходят, мечтают, хотят вытащить на экзамене счастливый билетик-фантик в красивую жизнь.

Однажды, когда я еще не был пристроен в институт, я тоже надеялся на счастливый номерок. И с этой надеждой снова и снова шел к игровым автоматам. Надышавшись клея, я часто, как приклеенный, торчал возле одноруких бандитов в игровых клубах. Торчал до тех пор, пока не проигрывал там последние деньги, и тогда мне казалось, что эти однорукие бандиты преследуют меня по пятам в переходах и в магазинах, на рынке и в подворотнях и я никак не могу от них отделаться.

Вот и в тот вечер я вышел к игровому клубу-бару «Сокровища джиннов», или «Шанс удачи», а там бездомный дурачок Рашид под музыку, льющуюся из машины, танцевал с какими-то несовершеннолетними девахами. Несмотря на позднюю осень, он был только в рубахе и штанах. А девка, которую, как я слышал, звали Виталией, одетая в джинсы и куртку, подначивала юродивого. Скакала перед ним, как коза, изгибалась, выставляя соблазнительные формы. Рашиду много ли надо: его глаза уже блестели, как два начищенных пятака, изо рта текла обильная слюна, заливая подбородок и бороду. Он так разволновался, что начал громко, словно лошадь, дышать и сопеть.

А Вите только и подавай такую реакцию. Под улюлюканье компании она нагибалась перед Рашидом и громко хлопала себя по заднице ладошами. Она вызывала, будила в этом кротком и безобидном ребенке с чистой душой бурю самых низменных инстинктов. Не выдержав, я подошел и дал легкого пенделя Вите, когда она в очередной раз согнулась пополам. Взвизгнув, а потом и выругавшись, девка вместе с юными собутыльниками вынуждена была свернуть свое шоу. Звезда из нее в этот вечер не получилась.

2

Многие и до меня обращали внимание на непроизвольные движения рук, ног, туловища местных дурачков, вроде Рашида, нередко напоминающие своеобразный танец. Неврологи обозвали подобный вид насильственных движений хореей, откуда и пошло распространенное название БГ – хорея Гентингтона. В народе же эту вакханалию стали величать «пляской Святого Витта».

Святой Витт жил на Сицилии в период упадка Римской империи. Этот юный христианин был замучен в 303 году во времена гонений на христиан, развернутых императором Диоклетианом. Спустя 1200 лет его имя стало ассоциироваться с «пляской» БГ. Тогда по неизвестным причинам по всей Германии распространилось поверье: всякий, кто спляшет перед статуей святого Витта в его день, получит заряд бодрости на целый год. Тысячи людей толпились вокруг статуи святого в этот день, и их пляски носили весьма экспансивный, эмоциональный характер. В конце концов к помощи святого стали прибегать для излечения собственных недугов.

Я смотрел на хаотичные движения Рашида и понимал: он вытанцовывал перед женским идолом в образе Виталии не по своей воле. Во всех его движениях сквозила чудовищная витальность, потому что Рашид не владел своим телом.

Рассказывали, что в детстве на его глазах молния сожгла его мать, и теперь он подвержен заболеванию БГ. Он словно странным образом запрограммирован детской трагедией. Теперь он полурастение-получеловек. Но те, кто заставляет проявляться его низменные инстинкты, его болезни, за это ответят.

Позже, уже учась в техноложке, я узнал, что БГ стала первым наследственным неврологическим заболеванием, которое было досконально изучено: установлена и расшифрована точная структура патологического гена. Учеными были разработаны методы ДНК-диагностики, позволившие устанавливать носительство БГ задолго до проявления симптомов болезни. По распространенности БГ является одним из самых частых наследственных заболеваний нервной системы.

Но разве гены – это не программа? Разве в БГ нет воли другого БГ? И еще, разве Рашид не запрограммирован и свободен в движениях своих души и тела? Так насколько же мы свободны в своем выборе? При взгляде на Рашида у меня опять возникло ощущение, что меня тоже дергают, как марионетку, за рукав.

3

Вместе с компанией малолеток, чуть не плача, выкрикивая поток угроз, Виталия ушла за угол, в бар «За углом», а Рашид, понурив голову, как бычок на привязи, поплелся за ними. Казалось, он больше всех сожалел, что праздник окончен и что с ним больше никто не играет.

Я же отправился в клуб, где на танцполе молодежь выкидывала номера похлеще. «Вот бы на их ноги и руки прокрустово ложе, – думал я, втискиваясь в толпу и размахивая своими культяпками. Я представлял, что мои ноги и руки – словно ножи и топоры мельницы-гильотины.

Натанцевавшись и наигравшись в одноруких бандитов, уже под утро я вышел на улицу и опять увидел Рашида. Он сидел на каменных ступенях крыльца и дрожал всем телом. Все так же, в одной рубахе и штанах, он заходился тихим плачем. И теперь уже крупные слезы вместе со слюнями и соплями заливали его щеки и бороду.

– Что с тобой? – спросил я, подсев поближе. – Тебя кто-то обидел?

– Я ее люблю, люблю, – мычал он скороговоркой себе под нос.

– Кого любишь? – накинул я свое пальто на плечи Рашида.

– Виталию, Виталию, люблю, люблю, – тарабарил он так быстро и так невнятно, что я с трудом понимал его слова.

– Эту прошмандовку, что ли?

– Она не прошмандовка, не прошмандовка. Она красивая, красивая.

Ему хватило одного зажигательного танца, чтобы влюбиться.

Глядя на слезы этого взрослого ребенка, я опять подумал, что слезинка ребенка, как призма, через которую проецируется-преломляется луч жизни человеческой, направленный из прошлого в будущее. И не только одного человека, а рода людского. Потому что в сердце каждого человека, как в начищенном зеркале, отражается целый мир. Это хорошо понимаешь здесь – в городе луж и фонтанов, каналов и слез. Ведь глаз видит только картинку с ноготок. А вся картина восстанавливается из быстрого мельтешения-перемещения глазного яблока. Восстанавливается во многом по памяти. Так не глазное ли яблоко подсунул Адаму Иблис через Еву?