Хрущевская "оттепель" и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин

Порой подобная критическая смелость перерастала допустимые рамки и выливалась в «нездоровые выступления», когда отдельные делегаты позволяли себе «клеветать на советский строй и политику партии, высказывать развязно демагогические и оскорбительные суждения в адрес руководителей партии и правительства». В Оханском районе Молотовской области с такого рода «демагогической речью» выступил партийный секретарь колхоза им. Сталина Бурдин. Жалуясь на то, что колхоз «стоит на глиняных ногах» и что колхозники не знают, как дальше жить, и бегут в город (если в 1914 году на территории нынешнего колхоза жило 3400 человек, то теперь — 808, а по району посевные площади сократились на 8000 гектаров), он вопрошал:

— Думают ли о колхозах и колхозниках обком и правительство?

В Кировском районе Курска «со злобной клеветой» выступил заместитель заведующего экипировкой железнодорожного угольного склада Загорецкий. Он не только вопрошал:

— Известно ли облисполкому и обкому... что в области назревает большое недовольство масс? Почему оно назрело? Почему о нем говорят с трибуны?

Он еще и давал ответ на эти вопросы:

— Потому что мы зашли в тупик. Из года в год у нас работа не улучшается, а ухудшается в любых областях, куда ни кинемся.

Такая речь вызвала возмущение делегатов. Закончить говорить ему не дали, заставили сойти с трибуны, а последующие ораторы считали для себя непременным долгом осудить «клеветника». На второй день своей работы конференция единогласно лишила его мандата.

И еще одну не очень-то приятную тенденцию отмечал Отдел партийных органов ЦК в своем отчете о ходе районных и городских партийных конференций. До сих пор неписаным правилом считалось отсутствие какой-либо конкуренции при выборах в партийный комитет. Это достигалось за счет того, что число выдвинутых кандидатов не должно было превышать установленного числа членов данного комитета. Теперь же на ряде конференций в списки для тайного голосования включалось больше кандидатур, чем количество членов избираемого комитета. И ничего не было удивительного в том, что «в этих случаях неизбранными подчас оказываются руководители партийных, советских и хозяйственных органов». Так, в Ядринском районе Чувашской АССР на 65 мест было выдвинуто 69 кандидатов, и среди 4 неизбранных оказались председатель райпотребсоюза, то есть глава местной торговли, и первый секретарь райкома Иванов. Он набрал всего лишь 81 голос из 286. Если бы у него не было соперников в борьбе за голоса, он считался бы избранным и при таком и даже еще меньшем количестве голосов, а тут вот такой казус. В Угличском районе Ярославской области выдвинули 77 кандидатов на 75 мест. И забаллотированными оказались директор часового завода и первый секретарь райкома Соснин. В Багатовском районе Куйбышевской области точно также не избрали второго секретаря райкома и председателя райисполкома.

На партийном Олимпе это было воспринято, как дурной знак: сегодня в районе и городе, завтра в области и республике, а послезавтра?.. И решено было дать задний ход во внутренней политике, выполов и выкорчевав появившиеся было первые ростки либерализма. 6 декабря в ЦК КПСС было созвано совещание с руководством Союза писателей СССР. Кандидат в члены Президиума и секретарь ЦК КПСС Д.Т. Шепилов резко осудил роман Дудинцева «Не хлебом единым», назвав его заключительную часть призывом к оружию, венгерским вариантом. Осудил он и линию журнала «Новый мир», в котором появился этот роман. В то же время он «не поправил» первого секретаря союза А.А. Суркова, который пытался «опорочить» работников только созданного отдела науки, школ и культуры ЦК КПСС М.В. Колядича и А.В. Киселева, информировавших свое руководство о «создавшемся неблагополучии в литературе и искусстве», о том, что некоторые писатели изображают секретарей райкомов и даже обкомов как людей малокультурных, бюрократов, лживых, оторванных от жизни. Выступая на этом совещании 10 декабря 1956 г., подверг критике главного редактора журнала «Новый мир» Константина Симонова. Ему вменялось в вину то, что он высказывался за пересмотр решений ЦК по идеологическим вопросам, принятых в достопамятном 1946 г., и, мало того, стал говорить вдруг о том, что теперь, мол, пришло время писать «только правду». Забывчивому литературному вельможе напомнили, что «абстрактной правды нет, так же как нет абстрактной демократии», что «в условиях классовой борьбы… могут быть разные правды». Но особо досталось тем не названным людям (их имена тогда у всех были на слуху), которые вдруг стали направо и налево разъяснять, ссылаясь при этом на Ленина, что вся беда, все зло — в бюрократизме, что «мало жилищ потому, что у нас бюрократическая система». Признав, что основатель партии и советского государства называл последнее социалистическим, но с бюрократическими извращениями, Поспелов призвал не терять из виду и другую сторону вопроса:

— Не надо забывать о том, что мы и сейчас, а не только в 1946-1949 гг., должны значительные средства тратить на оборону. Мы не можем об этом забывать ни на минуту, потому что враги наши не успокоились… Они мечтают о кризисе коммунизма. Они прямо и открыто пишут об этом.

Из событий в Венгрии он призвал сделать такой вывод:

— Там, где ослабевает политическая идейная работа марксистской партии, — буржуазная националистическая идеология навязывается даже некоторым группам рабочего класса.

В связи с этим секретарь ЦК выразил свое несогласие с тем, что «товарищ Симонов, как я его понимаю, видит главное призвание советской литературы… в пафосе обличения, в острейшей критике последствий культа личности, а не в пафосе утверждения». Особенно не понравились ему следующие слова Симонова: «Когда надо, литература должна уметь поставить и банки, и горчичники, и дать рвотного при засорении желудка».

— Неужели вы всерьез, Константин Михайлович, думаете, — спросил Поспелов, — что главная задача нашей славной литературы заключается в том, чтобы накачивать советского читателя такими произведениями, которые бы вызывали рвоту, чувство безысходности? Как у вас язык повернулся сказать такую странную и двусмысленную фразу?.

Осудив либеральную линию журнала «Новый мир» и лично его главного редактора, руководство ЦК КПСС в отношении романа Дудинцева решило занять гибкую позицию. Полгода спустя, на пленуме ЦК, Шепилов так о ней рассказывал: «Мы посоветовались на Секретариате и решили сделать как с Эренбургом, роман которого «Оттепель» некоторые пытались представить чуть ли не классическим и на счет которого поднялся шум. Посоветовавшись с тов. Хрущевым, мы издали роман 100-тысячным тиражом. Сразу покупать перестали, все увидели что это дрянь. За границей кричали: «Дудинцева! Дудинцева!», а потом, когда издали, всякий у нас увидел, что это дрянная вещь. Роман был издан с общего мнения и указания Секретариата ЦК КПСС». Правда, когда заместитель заведующего отделом культуры ЦК КПСС Б.С. Рюриков позвонил первому секретарю ЦК ВЛКСМ А.Н. Шелепину и передал указание Шепилова напечатать эту книгу и в издательстве «Молодая гвардия», комсомольский вождь это указание не выполнил. Он и его товарищи считали эту книгу «паршивой и антисоветской».

19 декабря 1956 г. на места было разослано закрытое письмо ЦК КПСС «Об усилении политической работы парторганизаций в массах и пресечении вылазок антисоветских враждебных элементов». Как явствует из самого заглавия этого документа, «усиливать» были обязаны партийные организации. Ну, а кому надлежало пресекать? Понятное дело — КГБ.