Хрущевская "оттепель" и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин

Касаясь этого документа, Хрущев говорил через несколько дней на пленуме ЦК КПСС:

— Я считаю, что у нас в партии не совсем правильно поняли решения XX съезда КПСС. Много тысяч людей освободили из заключения. Но там не только чистые были. Там и очень нечистые были — троцкисты, зиновьевцы, правые, всякая шваль. Теперь их тоже освободили. Некоторые из них восстановлены в партии. Восстановились и те, которые являются врагами нашей партии. Они сейчас болтают всякий вздор, а наши товарищи лапки сложили и держат нейтралитет. Это неправильно. Надо дать отпор таким людям: надо исключать из партии, если они будут проводить разлагающую работу в ней, надо арестовывать. Другого выхода нет… Надо крепить органы разведки.

И репрессивная машина, никогда и не прекращавшая своих действий, стала набирать новые обороты. После 7 месяцев одиночки дали 3 года исправительно-трудовых работ Лазарянцу, его отца сняли с должности директора завода, а мать — с должности директора школы. Подождали, пока не исполнится 18 лет, и потом взяли и судили, приплюсовав ему в вину еще его вольные песенки кировчанина Чистякова. На 2 года лагерей за стихи собственного сочинения осудили выпускника исторического факультета Ленинградского университета Александра Гидони. 4 года лагерей получил студент Юрий Анохин за то, что читал на факультете журналистики Московского университета свои стихи: «Мадьяры! Мадьяры! Вы — братья мои, я с вами — ваш русский брат!..». На срок от 3 до 10 лет были осуждены все 9 участников ленинградской группы Голикова — Пустынцева.

Подобное «пресечение», конечно, сыграло определенную роль. Публика, вроде бы, поутихла. Тем более что до конца года удалось расправиться с главным очагом недовольства — венгерским сопротивлением. Однако те немногие глотки свободы, что удалось вдохнуть в 1956 г., продолжали отравлять советское общество надеждами на более свободную и сытую жизнь. И излечить от них полностью уже было невозможно.

Сталин оставил своим наследникам огромную империю, соперничавшую за мировое влияние с другой сверхдержавой — Соединенными Штатами Америки. СССР, конечно, был во много раз беднее, но превосходил своего соперника по территории и населению, численности вооруженных сил и обычного вооружения. Военно-промышленный комплекс являлся сердцевиной, ядром всего его народного хозяйства. И управлялся он, как и вся экономическая и социальная жизнь страны, из единого центра. Президиум партийного ЦК устанавливал приоритеты, определял цели и задания, выделял средства для их выполнения и назначал конкретных исполнителей в лице министерств и других центральных ведомств, с которых потом и спрашивал, как они справляются с выполнением возложенных на них обязанностей. По мере роста масштабов индустрии и строительства росло и число исполнителей. В середине 50-х годов в правительстве СССР насчитывалось уже 52 министра, отвечавших за управление теми или иными отраслями. Чрезмерная громоздкость и все возрастающая малоэффективность этой системы становилась все очевиднее.

Уже после смерти Сталина, в 1954 г. в 46 союзных министерствах и ведомствах упразднили 200 главных управлений и отделов, а также 147 подчиненных им трестов. На Украине создали министерства угольной промышленности и черной металлургии, в Азербайджане — министерство нефтяной промышленности, в Казахстане — министерство цветной металлургии. Из союзного в республиканское подчинение начали передавать около 15000 предприятий, главным образом небольших и сугубо местного значения. На пленуме ЦК КПСС в июле следующего года немало говорилось о вредности ведомственного подхода к управлению промышленностью и строительством. Приводились и такие примеры, когда одно министерство везло кирпич для своих нужд в Москву из Владивостока, а другое — точно такой же кирпич во Владивосток из Подмосковья. И в связи с этим высказывались идеи не только о необходимости изменить структуру промышленности, приблизить ее к источникам сырья и топлива, но и о целесообразности перенесения главков на места.

Таким образом, необходимость перемен стала признаваться открыто. Правда, о переходе от административных методов управления к экономическим и речи не было. Но стало очевидным, что одному центру все тяжелее справляться с все возрастающими масштабами народного хозяйства. Тогда же начали искать новые формы и методы управления. В столице 53 строительных и монтажных треста, а также 255 строительных и монтажных управлений различной ведомственной принадлежности объединили под началом Главмосстроя. Затем такое же укрупнение строительных организаций по предложению Хрущева провели в Ленинграде и Киеве. Более 4,5 тысяч автобаз и гаражей объединил Главмосавтотранс. Количественные и качественные показатели им планировались из центра, сами же они осуществляли оперативное руководство, отвечая не только перед центром, но и местной властью.

Было бы ошибочно полагать, что эти местные главки создавались легко и безболезненно. Первый секретарь Московского горкома КПСС Е.А. Фурцева признавала позднее, что пришлось тогда преодолевать сопротивление «со стороны работников министерств и ведомств, которые считали, что москвичам непосильно будет осуществлять руководство таким крупным хозяйством». А вот руководителям Московской области так и не удалось реализовать свое предложение о ликвидации 330 мелких автохозяйств и передаче 57 других из рук ведомств в систему общего пользования. 24 министра оказались трогательно едиными в нежелании отдать кому-то «свои» машины. По той же причине в 287 подрядных трестах 36 министерств оставалось распыленным строительство жилья и культурных учреждений Московской области.

Об особой хозяйственной политике ведомств, «идущей вразрез с потребностями и нуждами технического прогресса», шла речь и на XX съезде КПСС в феврале 1956 г. В то же время, оценивая работу республиканских министерств, Хрущев говорил:

— Этот опыт себя оправдал: руководство предприятиями стало конкретнее, оперативнее.

Месяц спустя ЦК КПСС должен был рассмотреть отчет Главмосстроя о его работе. Он показался весьма убедительным: все подразделения, ранее работавшие убыточно, стали рентабельными. 16 марта Хрущев подписывает постановление, обязывающее партийных и советских руководителей в республиках, министров и руководителей ведомств «тщательно изучить» опыт Главмосстроя и «обеспечить его широкое распространение». Началась очередная кампания критики недостатков и бюрократизма. Обычно такие идеологические кампании сопровождались немалым словоблудием и вскоре выдыхались.

Но на сей раз этого не произошло. Дискредитация практики отраслевых министерств в печати нарастала.

Параллельно Хрущев повел пропаганду своих взглядов и намерения ликвидировать отраслевые союзные министерства среди соратников и коллег. И сразу натолкнулся на «непонимание». Так, заместитель председателя Совета министров СССР И.Т. Тевосян назвал это намерение «ошибкой», а на другой день в подкрепление своих слов послал Никите Сергеевичу записку, в которой изложил свои аргументы против предполагаемой реорганизации: она приведет лишь к отраслевой разобщенности и нанесет ущерб единой технической политике. И что же Хрущев? Почувствовав в Тевосяне непреклонного противника своих замыслов, он настоял на том, чтобы того отправили послом в Японию.