Я не люблю пятницу - Марек Гот

— А я — расходный материал?

— Ну, во–первых, вы его все равно хотели убить, а во–вторых, вы же не член Семьи. И друга вашего он убил, хотя ему заплатили, чтобы он его не трогал. И так по городу уже слухи нехорошие ходят… Да и не любил его никто в Совете. Давно убрать хотели, но все никак повода не было. Он формальных поводов не давал, хотя всю работу на участке развалил к чертовой матери. Так что сейчас многие с облегчением вздохнут. Так хорошо все устроилось. А Совет и пальцем не пошевелит, чтобы вас найти. Это теперь моя обязанность, как преемника. Поэтому я вас попрошу по возможности не посещать города нашей Семьи. У вас могут быть неприятности, да и меня в неудобное положение поставите.

Пока он говорил, у меня возникла одна очень нехорошая догадка. Как можно более безразличным тоном я спросил:

— Так это ты Бобо посоветовал, как меня в Фаро заманить?

Болтун мгновенно выхватил свое оружие, но я опередил его, приставив меч к горлу недомерка в кресле. У того не дрогнул ни единый мускул.

— Убери ножик, Болтун. Я бы попросил и вас, Питер, тоже убрать холодное оружие от моего горла. Я немного нервничаю. Мне очень жаль, что с Юлом произошло то, что произошло. Я не знал о планах своего бывшего шефа. И, конечно, я не желал беды старику. Видите ли, мы с Юлом некоторое время работали в одном секторе рынка…

Сказано было несколько замысловато, но суть я уловил.

— Этот сектор находился в море Рифф?

— Да. Теперешнее прозвище из тех времен, хотя я дослужился всего до боцманмата. Когда я только завербовался на свой первый корабль, о Хромом Юле и его "Леди Жанне" уже легенды рассказывали. Большая часть, конечно, были враками, но, согласитесь — о ком попало даже врак рассказывать не будут. Везучий был, чертяка. Редко когда без куша возвращался. А потом вдруг все бросил и уехал неизвестно куда.

— Он говорил, что ногу потерял при абордаже…

— Врал. Ногу ему еще в детстве кракен отхватил. Я очень удивился, когда его здесь увидел. Жаль старика. Очень жаль. Если бы я знал, что так получится, то помог бы ему уехать из города.

— Если бы я знал, что так получится, то вообще из города не уезжал бы. У меня не было причин доверять этому Шкиперу, но доверять очень хотелось. Он мне чем‑то нравился, хотя нравиться вроде бы не должен был. Так что я опустил меч, кляня себя за мягкосердечие.

Шкипер удовлетворенно кивнул головой. Не оборачиваясь, он сказал:

— Болтун, ты знаешь, что должен делать. Иди распорядись. Я хочу, чтобы людей, принимавших участие в поджоге "Овцы и мельницы", доставили ко мне живыми. Скажи, что заплачу по десять монет за каждого целого.

Болтун вышел и новый глава Семьи обратился уже ко мне:

— Хотите задержаться? Предупреждаю — потом вам придется сильно поторопиться. Я должен буду предпринять какие‑нибудь действия для вашей поимки, иначе меня просто не поймут наверху.

— Пожалуй, нет. Я отправлюсь сразу. А как вам Болтуна удалось завербовать?

— Безо всяких усилий. Он доброволец. Дело в том, что когда господин Ярек Шлимманн был молодым солдатом Семьи, он неудачно пошутил. Такое случается. Но господин Нагзон, бывший в то время лейтенантом, посчитал себя оскорбленным и лично отрезал язык господину Шлимманну. Взамен языка Шлимманн получил свою теперешнюю кличку, и он до сих пор считает, что это был неравноценный обмен. Тем не менее, когда Нагзон стал Большим, Болтун служил ему верой и правдой, не помышляя о мести. Однако Большой и тут исхитрился все изгадить. Он убил девчонку, в которую Болтун был влюблен. Удивлены? Зря. Такое тоже случается и влюбляются даже такие, как Болтун. Девочку вы, кстати, знали. Вы у нее останавливались на ночь после того, как убили Креста. Кира Риг. У нее было заведение в Центре.

Мне стало совсем паршиво и я опустился на стул.

— Ее убили из‑за меня?

— Ну–у… Да. Я думаю — да. Но если вас волнует, что Болтун винит вас в ее смерти… — он умолк и внимательно поглядел на меня. — Нет. Я вижу, что вас волнует вовсе не это. Простите, но тут я помочь не могу. Могу только сказать, что самому Бобо такая идея в голову прийти не могла. У меня есть кое–какие мысли…

— Покороче.

— Последние несколько недель Большой крепко снюхался с нашим бургомистром. У них и до этого были общие дела, так что я особого внимания на это не обратил, а зря. Все эти новые люди, убийство Юла и этой девочки — подача с той стороны поля. Уверен. Кстати, что вы собираетесь делать с этим Снейком?

— А с ним что не так?

— Да все, вроде, так… Но "Поросенок и соловей"…

— Оставьте его. Пусть работает. Все. Прощайте. Меня не убьют, если я выйду через парадный вход?

— Мои люди — нет, а людьми Большого Болтун уже занялся. Думаю вам нечего опасаться. Прощайте, и надеюсь, что мы больше не увидимся.

Я лежал на жесткой кровати и страдал от похмелья. Надо было попытаться собрать организм в кучу и доползти до бара, который находился на первом этаже, но меня начинало тошнить от одной мысли об этом. Вообще‑то меня начинало тошнить от любой мысли. С трудом подняв руку, я поглядел на хронометр. Половина девятого. До прихода мальчишки–коридорного с выпивкой и газетами оставалось еще полтора часа. Нужно вставать. Тем не менее, никаких попыток к вставанию я не предпринял. Полежу еще немного, а потом все как‑нибудь образуется. Терпение — первая добродетель разведчика.

В Лиа Фаль я находился уже две недели. Отвратительный и сумасшедший город с отвратительными и сумасшедшими жителями. Впервые я в него попал, когда мне было лет двенадцать–тринадцать. Тогда, помню, он мне понравился — шум, гам, масса необычных существ и вещей. Прямо бесплатный цирк под открытым небом. В Лиа Фаль, как в сточную канаву, стекались отбросы со всей Федерации. Такого количества нищих, бездомных, наркоманов, калек и припадочных не было ни в одном городе. Это с одной стороны. С другой — такого количества чокнутых старых миллионеров, красивых и доступных женщин, а также юных наследников огромных состояний, одуревших от шальных денег, тоже не было ни в одном городе. Постоянные шествия, представления, фейерверки… Лиа Фаль был праздником, который всегда с тобой. Независимо от того, хочешь ты этого, или нет. Это был город фантастических денег. Состояния создавались за один день и прожигались за час. На сумму, которую я платил за сутки проживания в этой паршивой гостинице, Лео Лев мог бы жить целый год.

В дверь осторожно постучали. Я снова взглянул на часы. Для коридорного слишком рано, значит похмелье могло подождать. Стараясь не задеть многочисленные пустые бутылки, я вытащил из‑под кровати меч, и на цыпочках подошел к двери. С той стороны было тихо. Я погремел цепочкой и снова послушал. Тихо. Никаких попыток немедленно открыть дверь и выпустить из меня кишки. Мы с дверью еще немного поиграли в молчанку и, наконец, она сдалась.

— Открывайте, Питер, — произнес негромкий голос, — открывайте и постарайтесь не убивать меня сразу.