С.Х.В.А.Т.К.А. - Андрей Левицкий

Филин и не собирался этого делать, хотя Шульга уже добрался до берега и спешил прочь. Главарь, а вслед за ним и помощник выбрались на островок, оказавшийся просто большим клубком гниющих веток и корней. Он тяжело закачался под людьми, опустившись глубже в воду. Не зная, есть ли у холмов глаза — а может, они способны как-то почуять человека, ну вот как псевдопсы? — Филин с Боцманом затаились. Вода хлюпала между ветками, выстреливала грязными струйками. Холм неторопливо полз перед ними.

Почерневшее от нагара ухо Боцмана напоминало скрюченную головешку, волосы слева выгорели, на шее, виске, скуле темнели пятна, перемежавшиеся волдырями. В глазах, мутных от боли, притаилось безумие. Не хватало только, чтобы и этот свихнулся, как Жердь. Где он, кстати?

— Жердя видел? — прошептал Филин.

Боцман прикрыл глаза, будто обдумывая вопрос, потом с хрипом выдавил:

— Не… А щенок?

— Он впереди. Мы лежим тут, а он к «менталу» чешет. — Филин скривился: пока эта громадина, как черепаха, тащится мимо, ненавистный Шульга всё дальше угребает от него вместе с контейнером. И поделать тут ничего нельзя, опасно слезать с островка, пока холм не удалится хотя бы метров на двадцать.

— А волосатый? — спросил Боцман.

Значит, ещё соображает что-то, раз вспомнил про Растафарыча.

— Его тоже не видать, — ответил Филин, и тут рядом с островком выпрямился Жердь.

Он был куда выше остальных бандитов, да к тому же нашёл, видно, какой-то горб на дне, потому что вода оказалась ему по пояс.

— А-ргх! — выдохнул он и рванул молнию сумки на ремне. На свет появилась та самая длинношеяя бутылка, стреляющая фейерверками, во второй руке бандита оказался небольшой предмет, запечатанный в целлофан. Жердь рванул его зубами.

— Не вздумай! — прошипел Филин, боясь привлечь внимание холма.

Жердь безумно оглянулся и только тогда увидел бандитов на островке.

— А ты не командуй! — крикнул он, скалясь. — Ты мне больше не командир! Ты всех… всех нас сгубил… весь отряд… и Огонька!

В руке его блеснула освобожденная от целлофана серебристая турбозажигалка. Холм начал тормозить.

— Стой! — крикнул Филин.

Жердь чиркнул, поднёс зажигалку к горлышку.

Выломав из островка тяжёлую ветку. Филин швырнул её в бандита. Жердь замахнулся. Сжимающая бутылку рука уже пошла вперёд, когда ветка вмазала ему по голове с таким звуком, какой издаёт мокрое полотенце, если им шмякнуть по стене. Бандит поскользнулся, ноги разъехались, он осел в воде, и выпавшая из руки бутыль свалилась ему на голову.

Она не разбилась от удара, а свернутая жгутом ткань в горлышке прогорела ещё не до конца, хотя ей оставалось совсем немного — Жердь мог бы спастись, если бы сразу ушёл под воду. Но он не сделал этого: поймал бутылку и снова занёс, чтобы бросить в холм.

Она взорвалась.

Крик слился с гудением пламени, которое полыхнуло на весь Могильник, ослепив замерших на островке бандитов. Жердь стал большим факелом, огонь взлетел столбом, потом колесом разошёлся вокруг. Над гудящим кольцевым валом, покатившимся над водой, вспыхивали и гасли сине-зелёные искры.

Филин нырнул с островка, ухватив за шиворот Боцмана, стащил его за собой. Даже сквозь грязную воду вспышка была хорошо видна — красно-багровые завихрения и протуберанцы закрыли небо. Опали. Стало темнее, потом огонь исчез. Боцман, которого Филин всё ещё держал за шкирку, рванулся вверх. Оттолкнувшись от дна, главарь тоже вынырнул.

Холм быстро полз прочь, оставляя широкую пенную струю. Бок и задняя часть его почернели, обугленный мох слезал длинными лоскутами, под ними обнажилось что-то странное — слизистое, прозрачное.

Но Филину было не до того — теперь путь свободен! От Жердя осталось лишь тёмное пятно на воде, посреди которого плавал неопрятный чёрный комок, похожий на островок смешанной с пеплом глины.

Снова ухватив Боцмана, главарь потащил его к близкому берегу.

* * *

Облако зелёного тумана выплюнуло Машу. Воздуха в груди не осталось, она рванулась вверх. Там что-то вспыхнуло. Стало светлее, потом огонь исчез. Девушка вынырнула.

И заморгала, увидев, как изменился мир. Солнце перескочило к горизонту, на треть ушло за него, исчезли островки и заросли, но вместо них появились другие. Впереди — большой дымящийся клубок веток и корней, за ним кто-то спешит прочь, в стороне движется ползучий холм, а рядом над водой выступают борта лодки в тёмных подпалинах.

Течение вынесло рядом человеческое тело, оно перевернулось, слипшиеся дреды скользнули по лицу, и Маша вскрикнула:

— Индеец! — Она схватилась за костлявое плечо. Глаза его были открыты. Но не видели её.

— Индеец! — крикнула она. — Нет!

Она просунула руку ему под мышку и забила ногами по воде, направляясь к берегу.

Маша не помнила, как достигла его. Порванная рубашка липла к телу и мешала, девушка скинула её, плача, уложила Индейца на спину, упала на колени рядом и дала ему пощечину. Потом ещё раз, ещё, затем раздвинула ему зубы и приникла к холодным мокрым губам. Несколько раз с силой выдохнула воздух, перевернула захлебнувшегося на живот, приподняла и резко сдавила его грудь. Из разинутого рта потекла вода. Маша повторила процедуру несколько раз, снова уложила Индейца на спину, увидела бледное лицо, серые губы, стеклянные неживые глаза и, зарыдав, заколотила кулаками по его груди.

* * *

Тимур остановился, тяжело дыша. Солнце исчезло за горизонтом, быстро темнело. Заросли камыша сменились невысокими кустами, их тонкие гибкие стебли усеивали красные цветы. Холодный закатный свет озарял холмы и низины центрального Могильника. Где-то впереди была Крепость, про которую Тимур слышал много интересного, где-то сзади — всегда накрытая странным туманом область, через которую редко кому удавалось пройти, а посреди обширного болота, на краю которого он оказался, расползалось белесое пятно.

Кальций. Он выходит на поверхность, и вода вымывает его. Ты запомнил, Тим?

Да, он хорошо запомнил этот путь — и пошёл дальше. На ходу стащил куртку, потом рубаху. Снял ботинки, которые только мешали, отшвырнул далеко в сторону. Оглянулся. Бандитов пока не видно.

Ломая кусты, с которых летела светлая пыльца, перешагивая через кочки и часто спотыкаясь, он открыл контейнер. Заглянул. Артефакт стал размером с человеческую голову, в контейнере он едва умещался, и когда крышка откинулась, вспучился, как тесто в слишком маленькой для него кастрюле.

— Стас, я уже на месте, — сказал Тимур. — Почти на месте, слышишь?

Стелющийся над землей свет солнца таял, и вместе с ним таял мир. Тени ползли со всех сторон, густели, накрывая болото. Тимур попробовал бежать, но сразу провалился в бочажок и упал. «Слизень» едва не вылетел из раскрытого контейнера; поднимаясь, Тимур представил, как виртуальный мирок внутри сросшихся артефактов содрогнулся, будто в спазме, и призрачный, уже почти истлевший Стас тоже упал, когда земля ушла у него из-под ног.