Рассвет на чужой планетой - Галина Львовна Романова

Но ни он, ни его противник ничего не успели сказать или сделать. Со стоны двери послышалось несколько звучных щелчков, потом зажужжало какое-то реле и дверная панель с усилием отползла в сторону. Вернее, ее отодвинули вручную, поскольку была отключена автоматика.

Порог переступили сразу трое — чуть замешкавшийся техник, сообразивший, что лезет вперед капитана, сам капитан и женщина-врач. Она, тихо ахнув, тут же кинулась к распростертому на полу человеку, в то время как сам капитан оглядел каюту, задержавшись взглядом на долговязом. Спросил что-то на своем языке. Минк, над которым хлопотала женщина, понял только слово «что». «Что тут происходит?» — наверное. Долговязый произнес несколько коротких отрывистых слов и покосился при этом на человека. Женщина, услышав его, сердито оскалилась и несколько раз дернула головой — молча выражая отрицание.

— Боль? — вслух она произнесла совсем другое. — Где есть боль?

— Там, — Минк шевельнул рукой.

— Хорошо. Я…

Оборвав сама себя, она резко выпрямилась, дотянувшись до шкафчика с препаратами. Быстро, рывком развернула человека спиной к себе. Он почувствовал, как к спине прижалось что-то тяжелое, быстро нагревающееся. Жар распространился внутрь, растекся по позвоночнику, вызвав стон.

Что-то резко бросил долговязый веганец. Женщина ответила ему не менее резко. Мужчина сомневается в том, что человека надо лечить. Мол, он враг, а с врагами не церемонятся. Ему самому случалось пристреливать безнадежных раненых, если понимал, что искалеченное существо все равно не доживет до оказания помощи. Порой они сами просили об этом. Он шел навстречу последнему желанию, надеясь, что однажды кто-нибудь также прервет его мучения. Жизнь показала, как он ошибался. Правда, тогда в роли миротворца был человек, медик из спасательной команды, а вовсе не штурмовик.

В спор решительно вмешался капитан. Отдал какой-то приказ, после чего долговязый проворчал что-то недовольное и покинул каюту.

Жар в это время утих, превратившись в приятное щекочущее тепло. Минк попытался пошевелиться, и женщина торопливо обхватила его руками поперек туловища.

— Хорошо, хорошо, — повторяла она на интерлингве. — Очень хорошо. Нет боль? Боль нет?

— Нет. Спасибо.

— Пожалуйста, — она наморщила лоб и нос, демонстрируя приязнь. Совершенно не к месту Минк подумал, что по меркам веганцев она хорошенькая.

Неожиданно сильная рука дернула его за локоть, помогая выпрямиться. Капитан. Он позволил человеку опереться на свой локоть, укладываясь обратно на кушетку, и отступил, тихо потирая руку в том месте, где на запястье ненадолго сомкнулись чужие пальцы. Взгляд его оранжевых глаз пронзал насквозь.

— Что быть с вы и он? — после довольно плавной и правильной речи долговязого корявая интерлингва резала слух.

— Мы, — штурман поискал подходящие слова, — не сошлись во мнении.

— Что? — капитан покосился на коммуникатор на руке, считывая перевод.

— Он… хотел меня допросить.

— Что он хотеть знать?

— Все.

— Что ты сказать?

— Ничего. Он… мы друг друга не поняли, — штурман решил, что здесь явно идет старая как мир игра в доброго и злого следователя. Капитан вроде как недалекий и ограниченный малый, который понимает одно слово из трех и при этом не выказывает ненависти. И тот долговязый, который, наоборот, хорошо знает интерлингву, но при этом умен и полон гнева. Вот и выбирай — либо тебя не будет понимать друг, либо очень хорошо поймет враг.

Опять что-то сказала женщина. Капитан ей возразил. Она затрясла головой, потом забавно сморщилась и, пробормотав прощание, выскользнула из отсека, оставив мужчин одних.

— Ты, — капитан наклонился над лежащим штурманом, но сперва сверился с коммуникатором, — должен знать, куда попасть. И должен понять, что тут есть. Мы здесь работать. Мы иметь дело. Важный дело… — он опять посмотрел на экран, пошевелил губами, репетируя. — Долг перед наш мир. Ответственность.

— Понимаю. Наша авария… это была случайность. Если бы удалось добыть «черный ящик»…

— Добыть. Мы его добыть.

— Уже? — что-то в интонации капитана насторожило штурмана.

— Да. Скоро его прочесть и…и все решить.

— Да, — кивнул Минк.

— А еще, — капитан выдержал паузу, которая могла бы показаться драматической, — мы искать следы другие земляне.

— И… — мужчина приподнялся на локтях. Внезапно ему стало страшно. Не за себя — за других. Кем бы ни были спасенные, они были гражданскими лицами, не имеющими никакого отношения к недавней войне. Он, как военный, пусть и бывший, был готов встретить свою судьбу. Но мирное население… В лучшем случае, они станут заложниками в переговорах. В худшем — пропавшими без вести. Космос слишком велик, чтобы в нем нельзя было спрятать сотню-другую трупов. А он даже не сможет их защитить.

— Мы искать. Пока искать, — ответил капитан, не догадывавшийся о душевных терзаниях собеседника. — Розовая Красавица очень большой. Мы — искать. Ты — ждать!

Острый лимонно-желтый ноготь ткнулся в грудь человека. Минк растянулся на кушетке. Капитан крикнул, призывая остальных. Не дождавшись ответа, вышел, оставив человека в одиночестве.

Женщина-врач вернулась лишь несколько минут спустя.

Едва увидев ожидающего в коридоре первого пилота, Сомба-99 испытал странное чувство — смесь досады и презрения. Раньше он просто молча терпел Такту-101, а теперь то-то изменилось.

Изменился сам первый пилот. В его глазах появилось странное выражение холода, а в движениях стала сквозить порывистость. Мявшаяся перед ним Лонг побледнела, опуская глаза.

— Вы можете быть свободны, — сказал женщине Сомба-99. — Идите к себе. Или… лучше загляните к нашему гостю…

— Гостю, — презрительно сплюнул Такту-101. — К нашему врагу, вы хотите сказать?

— О чем вы? Об этом землянине?

— О нем, ком же еще. Вы разве не помните историю?

— Историю чего?

— Последней войны.

— Помню, — кивнул Сомба. — И очень хорошо. Я… сам собирался отправиться добровольцем, но призывная комиссия решила, что мои познания больше пригодятся в гражданской сфере. Кроме того, я тогда еще обладал определенной неприкосновенностью…

Вернее, его двузначный номер давал ему право не рисковать своей жизнью, оставив сомнительную честь умирать на полях сражений тем, кто обладал четырех-, пяти- и даже шестизначными.

— И поэтому вы меня поймете. Это не простой человек. Он — военный.

— Вот как? Откуда такие сведения?

— Вы видели его кожу?

— Что? — признаться, Сомба не разглядывал полуобнаженного иномирянина. Ему было не до того.

— Вот здесь, — Такту-101 показал на свое предплечье и ушную складку. — Вы там ничего не заметили?