Месть Мими Квин - Ширли Конран

Макс развернулся и швырнул тяжелый телефонный аппарат в голову Физз. Она увернулась и свирепо посмотрела на Макса:

– Спасибо, что передал мне телефон, дорогой. Я как раз собираюсь позвонить одной журналистке. Той самой даме, которая утверждала, что мне повезло, раз мне достался не буйный супруг.

– Лэрри! Как ты могла с ним? С этим высокомерным, тщеславным…

– Красивым, чувственным, талантливым…

– Ты и вправду с ним спала, сука?

Физз ухмыльнулась. Макс подошел к ней, схватил ее за плечи и потряс:

– Ну и как это было?

Физз нежно улыбнулась и сказала:

– Я надеюсь, что он тоже остался доволен.

– Не слишком-то ты разборчива, моя дорогая.

– Но я умею ценить хорошее, мой дорогой. И Лэрри тоже.

– Ты двуличная шлюха!

– Интересно, а как называется шлюха мужского рода?

– Как ты посмела так поступить со мной! – крикнул Макс.

– Ты хотел сказать, дорогой, как я осмелилась переспать с замечательным актером? Он великолепный исполнитель, такая твердость в нужных местах.

Макс почти потерял контроль над собой, его пальцы сжались в кулак. Он вовремя вспомнил слова отца: «Когда тебе захочется свернуть кому-нибудь челюсть, поворачивайся и убирайся прочь как можно быстрее. И не иди, а беги».

Тяжело дыша, Макс бросился к двери. Он вбежал в ванную, торопливо обернулся белым полотенцем и вылетел в коридор. Там он наткнулся на миссис Помфрет и перевернул поднос с завтраком, который она несла мадам. Макс пулей пролетел мимо изумленной женщины, сбежал по лестнице и кинулся к телефону.

* * *

– Физз? Это Ноэль… С моим голосом все в порядке. Даже твое контральто сменилось бы тенором кастрата, если бы ты видела то, что видел я. Твой муж вцепился в Лэрри… Дай мне договорить, дорогая! Я в моем клубе… Нет, мы сидели с Лэрри за ленчем, когда вдруг увидели Макса. Он мчался по этой нашей роскошной лестнице. И тут, к моему изумлению, Лэрри не то чтобы побежал, но как-то довольно быстро пошел в сторону туалета… Я решил, что ему приспичило…

Нет, Физз, Лэрри не успел дойти до двери, Макс догнал его, схватил сзади за воротник и начал трясти, как терьер крысу… Не успел я позвать на помощь, а Макс и Лэрри уже катались по ковру.

Разумеется, я не вмешивался. Слуги пытались вытолкать Макса прочь, но твой муж ударил двоих. Один свалился с лестницы, а второй влетел в мраморный бюст Сары Сиддонс… Да, ударился, и как следует… В конце концов с Максом удалось справиться. Нет, Лэрри каким-то образом удалось спасти свой знаменитый профиль… Этот нос наверняка застрахован у Ллойда почти на такую же сумму, как «Мальчик в голубом» кисти Гейнсборо…

Нет, конечно, Лэрри не пытался дать сдачи. Он просто сбежал. Ведь ему сегодня еще играть в дневном спектакле… Я звоню тебе только потому, дорогая, что ты должна знать – в нашем клубе такие истерики недопустимы. Это беспокоит пожилых джентльменов в библиотеке, уже тридцать лет спящих над номером «Таймс»…

…Но ты можешь его остановить, дорогая, поэтому я тебе и позвонил. В конце концов, он же твой муж… Это ненадолго?.. Ты в самом деле решилась?.. Дорогая, я надеюсь, что ты обратишься к Уитерсу, они ловко избавили Бренду от Хью…

* * *

Физз никак не могла отделаться от странной мысли, что ее затягивает чудовищный водоворот. Герти отомстила ей, переспав с Максом, Физз отомстила Максу, переспав с Лэрри. Макс отомстил за себя, избив Лэрри… И Физз подала на развод. Неужели Физз позволила вовлечь себя в разрушительную спираль мести?

Пятница, 29 января 1937 года

Неважно, насколько упорно Физз сопротивлялась своим чувствам. Макс всегда интуитивно угадывал, когда приходила пора действовать.

Через месяц Макс позвонил жене.

Они встретились по его предложению, чтобы обсудить подробности развода.

Физз оглядывала дешевый, но веселый итальянский ресторан.

– Что случилось с нами, Макс? – печально прошептала Физз. – Мы ведь любили друг друга. А теперь ненавидим… – Она никак не могла понять, почему ее до сих пор тянет к мужу.

Словно читая ее мысли, Макс предупредил:

– Ненависть приводит к войне.

– Значит, мы теперь воюем?

Макс торжественно вынул из кармана белоснежный платок и помахал им.

– Я пришел обсудить перемирие. Я сделаю все, что ты захочешь. Только дай мне еще один шанс и прости за банальность.

Именно этого Физз и ждала. Она много об этом думала и теперь холодно ответила:

– Нам ведь ни к чему снова и снова проигрывать одну и ту же сцену, правда? Я не хочу больше слышать: «Я был пьян» или «Тебя не оказалось рядом».

Макс демонстративно протянул руку под столом и дотронулся до колена жены.

– А мне так нравится проигрывать снова и снова некоторые сцены с тобой.

– Прекрати, – выдохнула Физз, решившая не сдаваться. Во всяком случае, не так легко.

Пятница на Страстной неделе,

26 марта 1937 года

В этом году день рождения Физз пришелся на Великую пятницу. Они выехали из дома в шесть утра. Макс считал, что позже на дорогах возникнут пробки. Спустя час они миновали маленькую деревушку Кинтбери в Беркшире. Еще через несколько миль начался лес. Они проехали по проселочной дороге еще миль десять, и деревья неожиданно расступились.

На поляне перед ними стоял белый с черными балками коттедж в стиле Тюдоров, чуть накренившийся влево. В окнах отражался утренний свет, из трубы вился дымок.

– Дай-ка я угадаю, – сказала Физз, – мы приехали в гости к Гензелю и Гретель?

– Предполагают, что это один из охотничьих домиков Генриха VIII, – пояснил Макс, явно очень довольный собой. Он протянул Физз ключ: – Но теперь дом принадлежит тебе, дорогая.

Тяжелая дубовая дверь отворилась, и они вошли в холл-столовую с высокими стеклянными дверями в противоположном конце. За ними цвели белые розы. Физз пробежала через маленькую пустую комнату и выглянула в окно. Она увидела вымощенную камнем террасу, обсаженную кустами тиса. Выложенная елочкой кирпичная дорожка делила пополам лужайку, в конце которой фруктовые деревья спускались к реке.

– Это наше убежище, – приглушенно сказал Макс.

– И здесь будем бывать только мы? – с надеждой спросила она.

– Я обещаю.

Вторник, 3 января 1939 года.

Голливуд

В этот год Бетси отправилась в свое обычное путешествие по Европе раньше, чем обычно, потому что намеревалась взять с собой Стеллу. Она хотела, чтобы ее дочь год проучилась в Париже.