Никогда не называй это любовью - Дороти Иден

Вилли перестал читать и сунул письмо обратно в карман.

– Вот. Так и передай Парнеллу. Передашь?

– О каком месте мне надо говорить с ним? – неохотно спросила Кэтрин.

– О Голуэе. Туда избирался О'Коннор, но ему предложили также одно из мест в Ливерпуле. Он выбрал Ливерпуль, так что Голуэй остался незанятым. И я хочу попасть туда. Если ты увидишься с Парнеллом прежде меня, то передай ему наш разговор. И не откладывай это в долгий ящик. Не пытайся щадить его чувства. Я с нетерпением буду ждать его действий. Ты поняла, любовь моя? – Он улыбнулся, но глаза его были холодны, как лед. – Уверен, что поняла.

Перед Кэтрин стоял ужасный выбор. Она знала, как пошатнется авторитет Парнелла в его партии, если он проявит столь неожиданную приверженность к совершенно дискредитировавшему себя в глазах ее членов капитану О'Ши.

Если бы она смогла найти решение этой задачи, не беспокоя при этом Чарлза! Однако решения не было. И когда он через несколько дней приедет в Элшем, ей придется встречать его такой вот неприятной проблемой.

Очень жаль, ведь, приезжая, он обычно бывает в самом радужном настроении! Прошлый раз они сетовали, что у него нет хорошего коня, чтобы совершать конные прогулки, когда он бывает в Англии, и после обсуждения с тетушкой Бен было принято решение: он привезет с собой коня из Ирландии и поставит его в конюшнях Уонерш-Лоджа. А ухаживать за ним будет Партридж, который также присматривает за пони, принадлежащими детям.

Чарлз приехал с известием, что привез не одного, а трех коней – Диктатора, Президента и Гомруля. С большим нетерпением он хотел привезти Диктатора. Ведь это был самый быстрый конь, такого Кэтрин не видела ни разу в жизни.

– Но в чем дело, дорогая? Неужели ты не рада?

– Конечно, я очень рада. Но возникла одна проблема. И мне придется поговорить с тобой о ней незамедлительно. Она все это время беспокоила меня.

Он внимательно слушал ее, когда она пересказывала ему свой разговор с мужем. Кэтрин заметила, как он нахмурился и глубокая морщина прорезала его лоб. Однако он больше ничем не выдал своих чувств. Когда Кэтрин выговорилась, Чарлз спокойно произнес:

– Я предчувствовал такое. И боюсь, что нам не избежать этого.

– Но ведь это причинит столько вреда!

– Если это сделаю я, то да. Но жители Голуэя намного менее управляемы, нежели моя партия. И отдельные деятели, проводившие нечестную игру в политике, весьма плохо кончили. Это дошло до очень многих, даже самых уравновешенных. Возможно, мне удастся отговорить Вилли. Нам надо срочно встретиться.

И, нахмурившись, он стал мерить шагами комнату.

– Что мне известно наверняка – так это то, что никакого скандала не будет, пока не прошел билль о гомруле. После этого мы с тобой сможем порадоваться. Но я опасаюсь этих английских лицемеров. Если твой супруг именно сейчас хочет всевозможных осложнений, то все может рухнуть, как карточный домик.

– Вот этого-то я и боялась все время. Вилли хитрый и коварный человек. Полагаю, он долго ждал такой удачной для него ситуации.

Чарлз остановился возле нее и нежно провел кончиками пальцев по ее бровям. Но этот жест был сейчас только формальным. В такие мгновения ей казалось, что он считает ее камнем, подвешенным к его шее, и мучительно страдала.

– Мне надо встретиться с Вилли как можно скорее. И уладить все раз и навсегда.

В этот миг мужество неожиданно покинуло Кэтрин. Она почувствовала, что не сможет выдержать ту мучительную сцену, которая предстояла. Через три дня она написала Вилли и в ответ получила от него сварливое, раздраженное письмо, полное жалости к самому себе:

Дорогая Кэт.

Пока я еще сдерживаюсь. Мистер Чемберлен, которому прекрасно известно все, что я в разное время сделал для мистера Парнелла, считает, что последний… ну, в общем, он считает, что тот ведет себя очень скверно. Чемберлен говорит, что, если бы у Парнелла были хоть какие-нибудь чувства или хотя бы капля чести, он должен был бы во всеуслышание объявить своей партии, что мое место должно быть сохранено для меня, в противном же случае ему следует уйти с политической арены, отказавшись от роли лидера.

Я не собираюсь валяться в сточной канаве. Ко мне отнеслись как к последнему мерзавцу, так что я намерен ответить ударом на удар. Вскоре Парнелл не будет «влиятельной персоной».

«Интересно, почему мне совсем не пишут девочки. Ни одна из них даже не интересуется, как я…»

Кэтрин поняла, что скоро им придется столкнуться с неизбежным.

Встреча состоялась поздно вечером в Уонерш-Лодже. Вилли небрежно поприветствовал Чарлза.

– Ну, надеюсь, вы явились ко мне с какими-то новостями.

– Я в свою очередь надеюсь, что мне удастся отговорить вас от ваших безумных – это уж точно! – идей. Предположим, вас назначат кандидатом от Голуэя, но вам известно, как примет вас местный народ?

Лицо Вилли побагровело.

– Я очень популярный человек в Ирландии.

– Мне известно лишь то, что вы совсем непопулярный человек в партии. Вы даже не садитесь рядом с членами партии в парламенте.

– Мне было бы очень жаль, если бы я нравился этой команде бездельников.

Чарлз лишь пожал плечами.

– Подобная позиция вряд ли поможет делу. Вы ведете себя в данном случае, как мальчишка, а не как взрослый, здравомыслящий человек, О'Ши. Вы отказались от обещания поддерживать партийную политику и, несмотря на это, надеетесь, что я протолкну вас как искреннего и честного кандидата. Вы презираете одежду и речи ваших соратников по партии, за их спиной высмеиваете их произношение. Не отрицайте это. Мне все досконально известно. Вы изображаете из себя изысканного и неприступного джентльмена. Вы хотите заседать в парламенте, потому что это приносит определенные социальные выгоды. И это дает вам доступ в такие респектабельные дома, как, например, дом вашего приятеля Чемберлена.

Вилли собрался было с негодованием возразить, но лишь махнул рукой. Чарлз с явным презрением к собеседнику продолжал:

– Вы играете в политику, О'Ши. О, я не отрицаю вашей роли в вопросе Килмейнхэмского соглашения, однако вы так рьяно участвовали в этом потому, что это было очень вам на руку: это была благоприятная возможность обратить на себя внимание ваших влиятельных друзей, которыми вы так восхищаетесь. Но хочу вас предостеречь вот в чем: эти же самые ваши друзья не так искренни, как вы изволите думать. Лично я ни капли не доверяю Чемберлену. И уверяю вас, я не поддамся ни на какой шантаж ни с вашей, ни с его стороны. Если же я помогу вам пробраться в Голуэй, то лишь потому, что это будет играть на руку моим интересам, а вовсе не потому, что я испугался какого-то политика, в том числе и самого премьер-министра.

Наконец и у Вилли появилась возможность презрительно хмыкнуть.