Путь на Юг - Михаил Ахманов

Бар Кирот в шутливом испуге вскинул руки, бар Трог пробормотал нечто богохульное, помянув промежность Лефури, а Ильтар ухмыльнулся. Одинцов, еще раз оглядев свой штаб, послал Ульма за писцом – он хотел подготовить соответствующий случаю документ, скрепленный подписями айденских офицеров и своей собственной.

* * *

Лагерь свернули на рассвете, едва над болотистой равниной показался край солнечного диска. В этот час, самое прохладное время суток, вечная туманная дымка становилась еще гуще, наползая влажным белесым валом с юга, со стороны болота, и с востока, от реки. В жаркой полумгле медленно двигались люди, складывая палатки и забрасывая на спины вьючных тархов тюки со снаряжением и припасами. Перед глазами Одинцова, обходившего лагерь, мелькал то мохнатый бок шестинога, бурый, пегий или вороной, то огромные челюсти, мерно перетиравшие зерно из подвешенной на шее торбы, то обнаженный, блестящий от пота человеческий торс.

Разжигать костры и готовить горячее не стали; и северяне, и маленькая группа айденитов не меньше предводителей отряда торопились убраться подальше от этой удушающей жары и смрада. Длинной цепочкой тархи двинулись вдоль речного берега на север по тропе, пробитой три дня назад в зарослях камыша. Люди на ходу жевали поджаренное зерно и сушеное мясо, отдававшее уже гнилью; потом, скривившись, хлебали из фляг затхлую воду. Одинцов тихо радовался про себя несокрушимому природному здоровью членов экспедиции – ни один цивилизованный человек его родного мира не вынес бы такую диету без серьезных последствий для желудка.

Странно – или, быть может, закономерно? – но животных и птиц в этой жаркой земле на самом краю болота было на удивление немного. Иногда путники видели в траве бесшумно скользящих змей или замечали подозрительное шевеление кустов, однако посланные наугад стрелы, как правило, не находили цель. Раз-другой стрелки возвращались с какими-то мелкими зверьками, похожими на ящериц с шестью перепончатыми лапами; никто не соблазнился отведать жаркого из такой дичи.

Была еще та хищная тварь, жаба размером с носорога и с челюстями саблезубого тигра… Чем питались эти монстры? Для них не хватило бы и сотни увертливых ящериц… Не каждый же день в эти далекие туманные края забредали тархи! Впрочем, Одинцов не сомневался, что с тархом хищнику не удалось бы справиться. Пошарив у пояса, он отцепил кинжал вместе с ножнами и начал разглядывать изображения на серебряных пластинках. Пожалуй, вот этот зверь, что-то среднее между раскормленной свиньей и бегемотом с тремя рогами, мог бы заинтересовать саблезубых жаб… Но такие животные ему не попадались. Скорее всего, их шумный многочисленный отряд распугал всю живность на километры и километры.

Он повернулся к Чосу. Тот с блаженной улыбкой баюкал на колене череп саблезубой твари, единственный южный сувенир, если не считать записей и грубых карт. Оруженосец и наперсник Одинцова был доволен – они возвращались к северу, к цивилизации, к ласковому морю, доброму вину и обжитым местам. К нерадивой Дие, которая так не любила мыть лестницы, зато в постели отнюдь не ленилась и могла расшевелить даже мертвого.

Сам Одинцов испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, он тоже был не прочь поскорее покинуть эту страну Великого Смрада; с другой – томился неосуществленной мечтой. Он стоял на самом пороге тайны, но врата ее оказались плотно запечатанными; он выведал лишь то, что Асруд или другие таинственные странники посещали эти земли и знали о них много больше, чем сумел разглядеть он сам. Но что-то подсказывало ему, что истинный ключ к загадке хранится не здесь, не на зловонных берегах гигантского болота, и это чувство гнало его вперед, заставляя ускорять бег скакуна. Возможно, ключи ко всем секретам остались в Тагре, в замке бар Ригонов… Возможно, он таскал их с собой на протяжении мучительного пути на Юг, причем целых два, кинжал и «зажигалку»-фатр… Возможно, ответ таился еще ближе – прямо в его голове, в частично заблокированной памяти Рахи. Недаром же бар Занкор называл его носителем тайны!

Прошло пять дней, и сотни, каротская и осская, соединились с остальным хайритским отрядом, поджидавшим их на берегу реки. Потом миновало еще две недели – по земному счету, ибо в Айдене не знали такого промежутка времени. Самым значительным событием за этот период были следы кострищ, обнаруженные километрах в тридцати к югу от страны холмов. Несомненно, ксамиты доходили сюда; и столь же несомненным казалось то, что дальше они не продвинулись ни на шаг. В их распоряжении не было тархов, а ни один конь не одолел бы тяжкого тысячекилометрового пути до границы Великого Болота.

Айденские орды встретили своего предводителя в превосходно оборудованном форпосте. Бар Сейрет не терял времени даром и не давал людям бездельничать; земляной вал стал вдвое выше, на его гребне выросла щетина деревянного частокола с четырьмя наблюдательными башенками, прочные прохладные землянки с бревенчатым накатом сменили шатры, раненые выздоровели, лошади отъелись на окрестных пастбищах. Правда, часть из них пришлось прирезать, так как в этом жарком климате запасы сушеного мяса сгнивали с катастрофической быстротой.

Одинцов велел оставить в лагере триста возов из айденского обоза – все равно везти на них было уже нечего, а тысячный табун освободившихся лошадей гарантировал каждому ратнику кусок мяса в котле на протяжении всей дороги через Ничьи Земли. Уже знакомым путем армия пересекла холмистую страну и потянулась степью к далеким лесам на границе империи. Кончался первый месяц лета, травы выгорели, превратившись в сухие шуршащие стебли, которые лошади жевали с явной неохотой. Тархи же поглощали все, что растет и движется, с отменным аппетитом, не брезгуя и внутренностями забитых на мясо лошадей.

В начале засушливого сезона воду в степи искать стало труднее, но проводники из лесного айденского племени успешно справлялись с этим нелегким делом, используя лозу с раздвоенным кончиком и свое совершенно невероятное чутье. Зато дорога, которой войско прошло больше месяца назад, не заросла еще травой, и путь по накатанной колее был легким. Отдохнувшие ратники неутомимо отмеряли по сорок километров в день, затем тархов и лошадей пускали на выпас, а люди еще час трудились, устанавливая палатки и окружая их стеной возов. Одинцов и оставшиеся в живых сардары опасались нового нападения ксамитов; кроме того, в степи могли бродить довольно крупные вражеские отряды – из тех, кто спасся после битвы в холмах.

И нападение произошло. Однако не фаланги эдората угрожали на сей раз армии благородного нобиля Арраха Эльса бар Ригона; то, что случилось, было личным делом Георгия Одинцова, землянина.

* * *

Под полотняной кровлей шатра сгустился мрак. Его холодные влажные щупальцы скользнули к Одинцову, мягким неощутимым касанием задели покрытый испариной лоб, огладили виски, на миг прижались к затылку и проникли в мозг. Гладкие, неимоверно тонкие конечности с миллионами пальцев-присосок словно ласкали подрагивающую сероватую массу, тянулись все дальше, все глубже, обшаривая каждую клетку в своих медленных упорных поисках.

Одинцов застонал и открыл глаза. Тьма испуганно отдернула лапы, расплылась, растворившись в сумерках лунной ночи. Он ощупал затылок и потер виски, еще чувствуя холодные прикосновения только что копошившегося в голове клубка змей. Боли не было, но этот тайный обыск доставлял – дьявольщина! – не слишком приятные ощущения.