Тайны Великой Скифии. Записки исторического следопыта - Игорь Коломийцев

«Черный пиар» VI века сработал не хуже хваленых технологий XXI столетия. Подозрение о том, что авары — никакие не владыки Степи, а беглые рабы и самозванцы, присвоившие чужое имя, настолько глубоко внедрилось в сознание цивилизованных народов, что даже блестящие военные успехи этого племени не смогли его полностью размыть, и в таком виде эта загадка великих железных всадников дошла и до нашего времени.

Гумилев, как серьезный ученый, не мог не видеть, что авары по уровню своего развития на две, даже на три головы выше всех прежде врывающихся в Европу дикарей. Это не одетые в звериные шкуры свирепые сыроеды — гунны, а народ древней культуры, высоко цивилизованный, превосходящий во многом даже хваленых византийцев по своей военной технике и тактике. Отсюда и попытки (весьма, впрочем, неуклюжие) вывести аваров из числа оседлых цивилизованных народов Средней Азии.

К тому же ученый-историк ошибочно полагал жужаней племенем монголоидным, тюрко-говорящим, причем только на том зыбком основании, что жили они среди подобных племен. Хотя факт единственного знакомого нам жужаньского слова («дивань» — одержимая духами), имеющего явно иранский корень, отмечен в его книге «Древние тюрки».

Но этому факту ученый, видимо, решил не придавать значения, ибо он не укладывался в отведенную жужаням схему: отсталые, монголоидные, без письменности, складывающие цифры благодаря овечьему помету, разбойники, нарыв на здоровом теле человечества. Как могли они породить высоких, стройных, ираноговорящих (в этом Гумилев не сомневался), закованных в металл первых европейских рыцарей — аваров, Лев Николаевич себе представить не мог.

Честно говоря, в истории кочевых народов раннего средневековья историк Гумилев сыграл такую же роль, как археолог Генрих Шлиман в раскопках города Трои. Великий немецкий исследователь был одержим идеей доказать правоту Гомера. Страстная слепая вера не подвела его. Трою он открыл. И, как считают современные ученые, он же ее и закопал. Ибо раскопки были столь стремительными, спешка столь велика, а обработка материалов настолько поверхностна, что подлинная археологическая история Трои навсегда теперь останется для науки загадкой. Слои оказались перемешаны, все, что не золото, сброшено в кучу, а те древности, которые неистовый немец пытался выдать за предметы гомеровской эпохи, никак не могут относиться ко времени Одиссея и Ахиллеса, а являются находками из нижних и, значит, более древних археологических слоев.

Нечто подобное мы видим и у Гумилева. Он находит интереснейший факт, но поскольку в общую концепцию, отстаиваемую ученым, тот не укладывается, то бывает отброшен на свалку ненужного хлама. Между тем Гумилев мог бы достаточно точно, при желании, подсказать нам, откуда именно пришло племя yap в северокитайские степи. Читаем внимательно еще один отрывок из книги «Тысячелетие вокруг Каспия», и без того обильно цитируемой нами:

«И наконец, слово «вар», или «yap» имеет значение «река» на гуннском языке, который, будучи тюркским, видимо включал в себя архаизм (здесь в значении — более ранний языковой слой), даже для того времени. Это слово как имя собственное сохранилось на Алтае: так называется приток Урсула — Уар. Поэтому надо полагать, что слово «вар» или «уар» было эпитетом к этнониму — хиониты: видимо, «вархониты» значило «речные хиониты», действительно жившие по берегам большой реки. Для греков, франков и славян этимология этого слова была не ясна, и они приняли эпитет за этноним»{61}.

Здесь жемчужина только одна — найденная река Уар на Алтае. Все остальное — свалка ненужных вещей, откровенно провальных предположений. Во-первых, гунны называли «Вар» только одну реку — Днепр. Было ли это их собственное название данной реки или они его приняли по наследству от ранее живущих народов, в данном случае не важно. Важно другое. Никакую другую реку «Варом» они не называли, значит, предположение о гуннском «вар» — река вообще — ошибочно. Будь это не так, мы имели бы сейчас в Восточной Европе и Средней Азии огромное количество рек, в названии которых присутствовал бы данный корень.

Во-вторых, «хиониты» Гумилева — иранцы по языку. С чего бы они, никогда в глаза не видевшие гуннов, вдруг стали пользоваться этим «гуннским» именем для названия как своей реки, так и себя самих в качестве «речных хионитов»? Если Гумилев полагал, что гунны заимствовали этот термин у своих предшественников, скифов, в чьем ираноязычии нет сомнений, то он опять ошибается. Ибо всем давно известно, что по-ирански река — «дон». Отсюда названия Днепра, Дона, Днестра и, возможно, Дуная (Данубия), отсюда русское слово «дно».

Если «хиониты» (каковых, по правде, в долине Сырдарьи никогда и не было) хотели бы себя назвать речными, то они бы сказали «донхиониты». Но как мы знаем, посол Апсих заявил Юстиниану: «К тебе приходит народ Авар (Уар)». Про хионитов там ничего сказано не было. Между тем само по себе название «уар» для обозначения местности достаточно редко. То, что ученый нашел такую реку на Алтае, тем более ценно, что мы с вами пришли к мысли об этом регионе как прародине жужаней — аваров — совсем с другой стороны.

Разгромив в 558–559 годах многочисленные поздние гуннские племена, авары сделались хозяевами всего Северного Кавказа. Казалось, чего еще желать: здесь прекрасные степи, есть горы, богатые железной рудой, рядом — процветающая Византийская империя, готовая платить за свою безопасность, но…

Но слухи о том, что враги-тюрки не успокаиваются и по-прежнему жаждут аварской крови, просачивались и сюда, за Кавказский хребет. Быстрая победа над эфталитами вскружила потомкам волчицы голову, и они уже вполне всерьез полагают себя сильнейшим на Земле народом, претендующим на мировое господство. Уже к 559 году тюрки выходят к северным берегам Каспия, но от дальнейшего преследования своих бывших хозяев их силы отвлекла начавшаяся война с эфталитами.

Стремление этого племени во что бы то ни стало, догнать аваров было так велико, что остается только удивляться, как повезло последним. Лишь конфликт Истеми-хана с Готфаром, царем белых гуннов, спас беглецов от тех, кто шел по их следу. Но авары чувствовали, что за Каспийским морем погоня может задержаться ненадолго, и предпочли податься еще дальше на Запад.

Как писали об этом византийцы: «Убежав от соседей своих тюрок, они (авары) пришли к Боспору, потом, оставив берега так называемого Евксинского Понта (Черного моря), шли вперед, сражаясь по пути с варварами»{82}. Это действительно было именно так, ибо с момента нападения на утигуров жужане уже не останавливались — они вошли в Европу, как разогретый нож входит в брусок сливочного масла. И следующим народом, который подвернулся им по дороге к спасению, были наши предки — восточные славяне — анты.

Признаюсь, мой друг, что в данном месте своего повествования автор испытывает некоторое смущение. Дело в том, что он дал самому себе слово написать эту книгу честно и непредвзято, не умаляя, по возможности, достоинств одних народов и не возвеличивая, без необходимости, славу других. Но отдает отчет в том, что большинство из читателей этой книги, несомненно, считают именно славян и, прежде всего восточных, своими прямыми предками, и не хотелось бы излишним реализмом травмировать их нежные души.