Черно-белый танец - Анна и Сергей Литвиновы

за столом

засиделись не зря…

И еще: рука Арсения на ее талии, его лицо совсем близко, пахнет вкусным одеколоном, и он уверенно ведет ее в танце…

…Глеб Жеглов

и Володя Шарапов

ловят банду

и главаря…

…А потом они ехали в такси, сидели рядом на заднем сиденье (как когда-то, давным-давно, после новогоднего карнавала) – и неотрывно целовались.

Куда ехать – вопроса не возникло. Шофер доставил их в Марьино. К Сене.

У подъезда счастливый Сенька подхватил Настю на руки:

– Донесу, как обещал! Как невесту, донесу до квартиры!

И Настя воскресала в его объятьях. Но в виске билась мысль: «Осталось – пять минут. Три, две, одна… И наше счастье – кончится».

Когда Сеня поставил ее перед дверью квартиры и полез в карман за ключом, она сказала:

– Сеня. Отпусти меня. Не трогай. Я хочу, чтобы ты прочитал… м-мм… один документ.

Он распахнул перед ней дверь в квартиру:

– Прошу, прекрасный Гаврош!

Затащил ее в коридор и тут же набросился с поцелуями. Она отстранила его – хотя каждая клеточка рвалась, билась ему навстречу. Твердо повторила:

– Сеня. Пожалуйста, сначала прочти.

Он досадливо ослабил объятья.

– Господи, Настя, ну о чем ты говоришь?! Да какие сейчас документы?!

Настя и сама видела, что ему совсем не до документов. Читать-то сможет ли в таком взволнованном состоянии?! Но, тем не менее, достала из сумочки пожелтелый конверт. Протянула Сене. Тот отмахнулся:

– Я не читаю чужие письма!

Но адрес все-таки прочел. Вслух.

– «Южнороссийск, ул. Набережная, дом 2, квартира 47. Челышевой Татьяне Дмитриевне».

Удивленно взглянул на нее:

– Откуда у тебя это?

– Твоя бабушка отдала. Год назад. Когда я ездила к ней.

В Сениных глазах сверкнуло любопытство.

– Хорошо, я прочитаю. Обязательно. Потом. После.

Он снова обнял ее – крепко, до потери дыхания. И Настя не сдержалась – тоже обвила его руками, уткнулась в мускулистую шею. Письмо упало на пол.

«Нет. Я не могу!»

Нечеловеческим усилием Настя вырвалась из объятий. Присела, подняла письмо. Твердо сказала:

– Нет, Сеня. Сначала ты все-таки прочитаешь.

Он вздохнул:

– Еще упрямей стала… Ладно. Давай свое письмецо в конверте. Это что – анонимка? Обратного адреса нет…

– Не анонимка, – вздохнула Настя. – Но ты читай, читай. Там сразу понятно – от кого оно.

Сеня вытащил ветхий листок:

Дорогая Танечка!

Известно ли тебе, что ты – самая красивая, самая лучшая и самая порядочная в мире женщина?

Он удивленно воскликнул:

– А почерк-то – не деда! Не Николай Арсеньича!

И продолжил:

Впрочем, если бы я сомневался в твоей порядочности, этого письма бы и не было. Не было – никогда. А теперь, к делу. Не могу сказать, что я одобряю твой выбор. Извини. Но, тем не менее, – это твой выбор, и я постараюсь сделать так, чтобы ты о нем не пожалела…

Настя стояла ни жива, ни мертва. Сейчас Сеня дойдет до дела. До обещаний… И до просьб – эти просьбы, впрочем, сильно отдавали угрозами…

Но Арсений дальше читать не стал. Аккуратно сложил письмо, вернул его в конверт. Сказал тихо:

– Настя, я понял.

– Что ты понял? – с вызовом спросила она.

– От кого письмо. И о чем оно.

Сеня снова обнял ее – в этот раз без страсти, а тепло и крепко. Прошептал:

– Только видишь ли, Настя… Я это понял давным-давно.

Она опешила:

– Давно? Это когда же – давно?! Еще – до?!!

Сеня кивнул:

– Задолго «до». Если быть точным – в десятом классе. Когда я у вас жил. Однажды подслушал, как твой дед с Шапокля… с твоей бабкой ругался. И она крикнула… могу процитировать дословно: «Я не потерплю твоих выродков в этой квартире!» Ну, тогда я и понял. Все понял. Почему Егор Ильич меня позвал в Москву. Почему платил за мои уроки. И почему твоя бабка – ну, Галина Борисовна – так меня не любила…

– Значит, ты знал… – тихо сказала Настя. – Знал и раньше! Но тогда, – ее голос налился гневом, – тогда – как же ты мог?! Неужели же непонятно, что нам… нам – нельзя?!

Сеня выслушал ее монолог. И улыбнулся. Улыбнулся весело и нахально.

– А почему, собственно, нельзя? Я узнавал: да, сводный брат на своей сестре жениться не может. Запрещено. И законом, и церковью… Равно как и, конечно, брат – на сестре. А про сводных внуков – никаких правил нет. И статейку я одну прочитал, про генетику. Близкородственные браки заключать и правда нельзя. А дальнеродственные – пожалуйста. А мы с тобой – как раз дальнеродственные. Мы кузен и кузина, понимаешь? Двоюродные брат и сестра. И то – всего по одной, по дедушкиной линии… У нас один-единственный общий родственник. Твой дед.

– Нет. Нет, – она покачала головой.

– Ученые даже считают, – он погладил ее по руке, – что такие браки – очень перспективны. Во-первых, у супругов – генетическое сходство характеров. Меньше ругаться будут. А во-вторых – на потомстве такое родство не отражается. Вероятность генетических дефектов – как и в обычном браке. А вероятность, что ребенок будет талантливым – даже выше, чем в обычном. И для примера – там как раз про похожий случай рассказывали. Про то, как именно в браке между кузиной и кузеном родился настоящий гений.

Настя хотела перебить его. Хотела выкрикнуть что-то гневное. Заорать: «Да врешь ты все! Не читал ты никакой статьи!» Хотела развернуться и уйти из квартиры… Но вместо этого тихо произнесла:

– А Николенька… наш Николенька – никакой и не гений. Обычный ребенок.

– Значит, его талант проявится позже, – безапелляционно заявил Сеня. И снова набросился на нее с поцелуями.

* * *

Арсений проснулся оттого, что она приглушенно говорила в трубку:

– Нет, я не приеду… Поздно уже… Да, мама, я у подруги. Ты ее не знаешь… Нет, у нее нет телефона… Ах, мама, думай что хочешь!… – голос ее раздраженно повысился. – И говори ему что хочешь!…

Она в сердцах бросила старинную трубку на рычаг.

Он открыл глаза, посмотрел на нее.

Такая же стройненькая, как прежде. Роды не испортили ее фигуру.

– Чего подсматриваешь? – улыбнулась она, увидев, что он открыл глаза.

– Нравишься ты мне.

– Да неужто?

– Иди ко мне.

– И не подумаю. Соблазнил бедную девушку.