История матери - Аманда Проуз

Обогнав мужа в коридоре, Джессика чмокнула его в щеку. Что касается этих выходных, то у нее были прекрасные, прекрасные предчувствия.

Корал, стоя в проеме входной двери, взяла Лилли на руки, чтобы та помахала маме и папе ручкой. Она схватила зятя за руку.

– Присматривай за ней, милый.

– Присмотрю, – улыбнулся он.

– Все будет хорошо, Мэттью. Просто ей нужно дать немного времени и нежной и любящей заботы, – с улыбкой проговорила Корал, веря, что эти выходные станут для обоих так необходимой им передышкой.

Кивнув, Мэттью поднял с пола сумки с ночными принадлежностями.

Лилли усердно махала рукой, а потом расплакалась, после чего замахала с новой силой.

– Ни о чем не беспокойтесь, все будет прекрасно! Увидимся в воскресенье! – крикнул Роджер, когда они, уложив сумки в багажник, прыгнули в «Эдит».

Глядя в боковое зеркало заднего вида, Джессика наблюдала за тем, как ее семья все удаляется от нее, становясь все меньше и меньше. Опустившись поглубже в кресло, она улыбнулась и нажала на кнопку радио. Передавали песню Адель Someone Like You.

– Помнишь, как мы танцевали на кухне? – спросила она, глядя, как мимо нее проносятся дома на Мертон-авеню, магазины, рестораны и бары на Чизик-хай-роуд. Оба мысленно вернулись в тот волшебный вечер, который, как им казалось, остался в их прошлой жизни. Джессика смотрела на своего красавца-мужа. Протянув руку, она положила ее ему на бедро. – Мы можем вернуться к этому, Мэтт. Можем. Я знаю. – Она сжала его бедро, обтянутое джинсами. – Я люблю тебя. И это самое главное, разве не так? Я люблю тебя.

– Я знаю. – Мэттью посмотрел на жену. – Я тоже тебя люблю.

Меньше чем через час Мэттью включил поворотник и повернул «Эдит» на покрытую гравием дорогу к отелю «Клайведен-Хауз».

– О, круто! – Подавшись вперед, Джессика вглядывалась в большой дом перед ними. – Сногсшибательно!

Мэттью погладил приборную панель «Эдит».

– Не тушуйся, «Эдит». Возможно, у тебя не самый роскошный мотор из тех, что когда-либо проезжали по этой дорожке, но недостаток великолепия с лихвой искупается твоей надежностью.

Джессика ухмыльнулась.

– По-моему, ты говоришь как сумасшедший!

– Черт побери, Джесс, не говори чепухи. – Оба от души расхохотались точно так же, как прежде.

У них был шикарный номер, пышный и причудливый, в нем была кровать с балдахином и старинные столики в форме полумесяца, на которых стояли элегантные лампы, что придавало номеру определенный уют. Через большое подъемное окно с завязанными шнурами бархатными шторами открывался чудесный вид на потрясающе ухоженный парк. В смежной с номером ванной комнате со старинным латунным радиатором стояла большая овальная ванна.

– Здесь довольно мило, – пробормотала Джессика, сидя у спинки кровати и доедая большую порцию равиоли с омаром и запивая шампанским. Сначала она сомневалась, стоит ли ей пить, учитывая, что она принимает лекарства, но они с Мэттью решили, что за один вечер ничего не случится, в конце концов, это было своего рода лечением. После второго бокала она согласилась с тем, что это великолепная мысль!

Оба лежали посередине кровати, на смятых простынях и смотрели в окно. Вечер был тихим, воздух – теплым, а обстановка – замечательной.

Положив голову мужу на грудь, она ощущала под своей щекой тихую пульсацию. Она моргнула.

– Я пощекочу тебя ресницами, – прошептала, она, моргая ресницами и прикасаясь к его бледной коже и чувствуя, что Мэттью обнимает ее. Они разговаривали тихо, не спеша.

– До встречи с тобой меня никто не щекотал ресницами. Помнишь?

Она улыбнулась.

– Ты многого тогда не знал.

– Верно. – Он чмокнул ее в макушку.

– Ты не знал, как нужно называть машины. Помню, я спросила тебя, как называется твой маленький «Фиат», а ты посмотрел на меня так, словно я спятила. У него был номерной знак R ноль пятьдесят пять, а ты разъезжал на «Россе», даже не догадываясь об этом. – По тому, как всколыхнулась его грудь, она поняла, что он тихо смеется.

– И я не знал, когда нужно приправлять еду красным или коричневым соусом[15].

– Но это так легко запомнить. – Она закатила глаза. – Красным соусом приправляют все блюда, за исключением тех, что начинаются на букву «П», такие как пирог или паста, в этом случае употребляют коричневый соус. Во всех остальных – красный соус. Это так легко.

– А как насчет паэльи?

– Ее, умник, едят вообще без всякого соуса, хотя мы нечасто ели паэлью, когда я была маленькой. Впрочем, и рыбные палочки мы ели довольно редко.

Они рассмеялись, лежа, прижавшись друг к другу, расслабившись оттого, что им удалось раздуть пламя счастья из едва тлеющих угольков. В глубине души Джессика испытывала головокружительное удовлетворение, словно она прошла курс лечения. Ей стало легче, намного легче. Это было лекарством для нее, тем, в чем она нуждалась – лежать в объятиях своего мужа, наслаждаясь покоем оттого, что они вместе и только вдвоем. Она заговорила тихим голосом, понимая, что может все испортить, и беспокоясь о том, поймет ли он ее.

– Мне здесь нравится, – прошептала она.

– Мне тоже, – сонно пробормотал Мэттью.

– Тебе… тебе никогда не хотелось, чтобы так было всегда?

– Гммм? – Мэттью почти спал и не расслышал.

Джессика перевела дух.

– Тебе никогда не хотелось вернуться в те времена, когда нас было только двое? – Не договорив, она замолчала, а потом продолжила: – В те времена, когда мы могли делать все, что хотели. Только мы вдвоем? – Она услышала, как он вздохнул, но ответа не последовало. Джессика восприняла это как сигнал к продолжению. – Иногда я думаю о той ночи, когда мы зачали Лилли. Нужно было бы назвать ее Пиммс. Помнишь, мы были такими пьяными, когда зачинали ее, я была уверена, что она появится на свет с ломтиками огурца и с кусочками клубники на голове. – Джессика засмеялась.

Мэттью тоже засмеялся.

– Лучше нам ей об этом не рассказывать! Гораздо лучше, если она будет считать, что мы планировали ее рождение и очень хотели ее, пусть она не знает, что появилась на свет после пары лишних стаканчиков!

Приподняв голову, Джессика прислонилась к его плечу.

– Как… как было бы хорошо, если бы я не пила в тот вечер. Лучше нам было бы подождать несколько лет, не отклоняясь от нашего пятилетнего плана, и чаще проводить время так, как сейчас.

Отстранившись от нее, Мэттью поднялся и сел на кровати.

Погладив пальцами его сильную обнаженную спину, она продолжала: