Стихия боли - Иван Стрельцов

— Ты знаешь, почему они здесь все такие тощие? Какие-то гады забирают у них всю еду. Я только не поняла: то ли бандиты, то ли разбойники.

— А какая разница?

— Я и говорю, никакой, — сразу согласилась с напарницей Светлана и, кивнув в сторону сельского старосты, продолжила: — Старина Поу, как и все его колхозники, считает нас добрым знамением и верит, что вскоре их жизнь изменится к лучшему.

Как закончился пир, девушки помнили смутно — добравшись неверными походками к хижине вождя, они рухнули на заранее приготовленные для них гамаки.

Пробуждение оказалось не таким, как того ожидалось с вечера…

Приблизившись к выходу из хижины, Наталья осторожно выглянула наружу, вниз, где между скал раскинулось некое подобие сельской площади.

Сейчас все пространство было заполнено аборигенами. Маленьких голых людей согнали в плотную массу, по краям которой стояли пришлые «гады», такие же низкорослые и черноволосые, они были одеты в камуфляж и самодельные сандалии с подошвами из старых автомобильных покрышек. Поверх камуфляжных комбинезонов тщедушные торсы перетягивали ремни с брезентовыми подсумками, в руках агрессоры держали громоздкие устаревшие «АК-47» китайского производства.

— Да, этих ракетницей не испугаешь, — удрученно пробормотала Серпень, разглядывая вооруженных людей. Ближе всех к хижине стояли двое, сельский староста и главарь «гадов», неопределенного возраста, узкоплечий, с широким, усеянным точками оспин лицом, приплюснутым носом и толстыми, похожими на двух жирных мокриц, губами. Его лоб пересекала широкая красная полоса с узлом на затылке. Большая пистолетная кобура на бедре указывала на то, что в этом отряде он старший.

Сельский староста, опираясь на свой бамбуковый посох, что-то негромко говорил предводителю «лесных братьев». Тот его выслушал с хмурым лицом, потом неожиданно с разворота нанес хлесткий удар тыльной стороной ладони по лицу.

Не ожидавший подобного поворота старик выронил посох и завалился на спину, а губы-слизни на лице разбойника угрожающе зашевелились. Девушки увидели, как после слов главаря стоявшие в оцеплении взяли свои автоматы на изготовку, аборигены еще плотнее сгрудились.

— Черт бы их побрал, — с тревогой в голосе произнесла Наталья и осторожно шагнула наружу. Стоя на краю скалы, она услышала за спиной прерывистое дыхание Светланы…

Поход по джунглям нисколько его не развеял, скверное настроение Куна лишь усугубилось. Воспаленному воображению уже казалось, что злые духи-демоны проникли в его душу и, подобно кровожадным червям, пожирают ее, причиняя нестерпимую боль. Это не могло долго продолжаться, боль требовала выхода, чтобы ее смогли утолить, умаслить, дать забыться. А успокоить душевную муку можно лишь одним способом — причинив кому-то другому физическую боль.

На рассвете отряд Змея вышел к деревушке племени чам-малай. Первое, что бросилось в глаза главарю красных кхмеров, никто из сельчан не работал, хотя время было самое рабочее. Боль в душе запульсировала, будто ноздри хищника, учуявшего запах жертвы, она проголодалась и хотела крови, хотела насладиться звуками хруста ломающихся костей и воплей ужаса.

Кун поднял вверх правую руку и резко опустил, будто рубанул чью-то голову острым мачете. Боевики правильно поняли своего командира — сняв автоматы с предохранителя, передернули затворы.

Следующий взмах, и кхмеры, разделившись на пары, рванулись к хижинам. Действовали они по давно отработанной схеме: сорвав на входе циновку, врывались внутрь и пинками и ударами прикладов выгоняли спящих наружу. Ни один из аборигенов не попытался оказать сопротивление, они даже не кричали, осознавая, что пуля быстрее любого самого быстрого и ловкого охотника, к тому же, безжалостна. Но вскоре узкие улочки огласились детским плачем, которому начали вторить женские голоса. Подобно покорному скоту, жители деревушки стекались со всех сторон на сельскую площадь, а боевики, как опытные погонщики, зорко следили, чтобы никто не вырвался за периметр.

Наблюдая за привычной глазу процедурой, Кун, вопреки своим ожиданиям, не ощущал вожделенного облегчения, слишком мало он сейчас увидел страданий и боли. «Ничего, как только этих бездельников соберут в стадо, я отведу душу», — подумал Змей. Он уже представлял большую и кровавую расправу, которая заставит кровь стыть в жилах обреченных. Главарь красных кхмеров приметил нескольких детишек, которые испуганно прижимались к ногам своих матерей, с них он решил содрать живьем кожу. Закончить свою людоедскую фантазию он не успел, кто-то из особо рьяных боевиков обнаружил сельского старосту, старика уже тащили к Змею на расправу.

Несчастный был завернут в какую-то тряпку, как в саван, он шел, еле передвигая ноги, подгоняемый пинками гогочущих боевиков.

— Вы почему, свиньи, не работаете? — скрипнув зубами, спросил Кун. — Ты, наверное, забыл, трухлявая колода, кому принадлежат ваши никчемные жизни. Хотите кровавой кары? Получите ее!

Старый вождь, накануне вечером перебравший местной браги, все еще пребывал под алкогольной анестезией, а потому утратил чувство реальности и заговорил, гордо вскинув свою плешивую голову:

— Ты долго пил наши живительные соки, Змей. Небо, видя эту несправедливость, сжалилось и послало нам защитниц. — Старик оскалил рот, демонстрируя редкие обломки зубов, затем сбросил с плеча накидку, как доказательство своих слов демонстрируя обновку.

Кун сразу узнал купол парашюта, сложенный в несколько слоев. Ему однажды доводилось видеть приземление вьетнамских десантников, высаживающихся с вертолета в тыл красных кхмеров. Только купола их парашютов были не бело-оранжевые, а окрашенные в камуфляжную расцветку, как и комбинезоны спецназовцев. — Где они? — прошипел Змей, его сердце бешено забилось в груди в предвкушении расправы, это должно быть зрелищней, чем издевательство над безмозглыми дикарями.

— Они сами придут за твоей жизнью, — пьяно ухмыльнулся вождь, и тут же крепкая затрещина отправила его в нокаут. Женский крик, испуганной птицей сорвавшийся со скалы, не дал главарю добить старика.

Все задрали головы. На скале стояли две белокожие рослые девушки. В лучах восходящего солнца они действительно смотрелись неестественно фантастично.

Челюсть Куна непроизвольно упала, его взгляд с бешеным восторгом заметался от блондинки к брюнетке и обратно. Девушка с золотыми волосами и большими глазами притягивала к себе все внимание кхмера. Но гордый, царственный вид брюнетки выдавал в ней лидера.

«Мы их возьмем, — мысль об изнасиловании белых женщин отдалась приятной тянущей болью внизу живота. Змей давно не испытывал сексуального возбуждения. — А потом я вырву их сердца и принесу в жертву демонам, чтобы они оставили меня наконец в покое».

Пока главарь красных кхмеров размышлял, девушки спустились со скалы и поспешили к старику-вождю, помогая тому подняться с земли.

Наталья Серпень мгновенно оценила угрозу, исходящую от боевиков, когда в ее рукав вцепилась пара крепких рук, и резко рванулась в сторону. Едва кхмер, потеряв равновесие, стал валиться по инерции вперед, встретила его коротким ударом открытой ладони в подбородок, аж зубы клацнули, как сработавший капкан. Второго она сбила ударом ноги, впечатав подошву жесткого ботинка в грудь.