Смытые волной - Ольга Приходченко

Меня ведь Миша тоже обезличенно называет деткой, может быть, так ему удобней; забудешь, как зовут всех твоих зазноб, если у тебя их много. Сколько, Миша, признавайся. Зачем только я все время разбираю каждый эпизод, связанный с ним, по косточкам, раскладываю по полочкам, анализирую. Хочу доказать самой себе, что все это обман и нечего строить воздушные замки. Как спокойно и хорошо мне жилось до встречи с ним. Даже уголовные дела по нашей базе, по большому счету, меня меньше заботили. Неприятно, конечно, жалко людей, но сами же виноваты. Жадность сгубила. Заработали немного, так успокойтесь, уйдите, нет, все мало. А, возможно, уже и выйти из дела не могли. Скорее всего, что так.

Господи, когда же уже наконец отключатся мои мозги и я усну. Нет любви – плохо, но не смертельно. А приходит эта коварная дама или амур, и места себе не находишь ни днем, ни ночью. Умоляю, амурчик милый, улетай обратно к себе в Москву. Забудь меня, забудь.

Опять осень, очей очарованье. В этом году она – как я давно не обращала внимания на то, что происходит за окном, – замечательная, сухая, солнечная, теплая. О плащах и зонтах все вообще забыли. В летних платьях и костюмчиках продолжают вышагивать. Как приятно; у природы и у людей такое состояние, что не будет больше никаких нудных дождей, да и без зимы авось обойдемся. Вот такое время теперь мне больше всего подходит и по настроению, и, наверное, уже по возрасту. Еще год, и мне тридцатник стукнет: все, мой поезд напрочь застрял на запасном пути. Самое главное и страшное, что мне совершенно не хочется выезжать уже из этого депо. Так до пенсии дотянуть в нем – никого не видя, ни о ком не слышать, и слава богу.

На базе все пока складывается нормально с закладкой продукции на зимнее хранение. Овощи и фрукты поступают хорошего качества, не мокрые. Картошка сухонькая, чистенькая, без земли. Эх, еще бы немного продержалась такая погодка, будет поменьше проблем со списаниями. Кого что волнует? Лично меня – работа, будь она неладна, как будто другой жизни нет? На понедельник опять пришла повестка в суд.

К ним я уже почти привыкла. Человек ко всему привыкает. Как это еще не всех держат под следствием. Могли бы уже всех заграбастать, упечь в места не столь отдаленные, так понимают, некому будет работать. Так и ждем своей очереди на допрос. Нужно же найти крайних, кто виновен. Ну, конечно, торговля, а кто еще. Первыми под раздачу попали мы, обеспечивающие город с миллионным населением. А летом вообще никто не знает, сколько этого населения на самом деле. Идешь по улицам – чуть ли не все приезжие. Весь Союз нерушимый.

Почти все наше начальство отстранено от руководства, и нас, еще неоперившихся, заставили исполнять их обязанности. Вот и мне на день рождения подкинули ценный подарок: в двадцать пять лет назначили рулить всей экономикой. Хоть и «волейбольные» у меня плечи, но не такие мощные, как у штангиста Юрия Власова, чтобы повесить на них весь этот груз ответственности. И вообще, как это – без меня меня женили. Я сразу и не поверила, ведь не член партии (а им на этой должности нужно быть обязательно); сколько меня ни агитировали вступить, давили на комсомольскую грудь и совесть – я ни в какую, чуть что, за любую мелочь затаскают по парткомам-райкомам, навешают кучу выговоров. В этой отрасли всегда найдется за что. Сижу у себя вечером на балконе, обхватив голову руками, а ее насквозь сверлит то одна проблема, то другая, что там на Михайловской, на Молдаванке, не взорвется ли гремучая смесь соления, квашения, маринада с лимонной и апельсиновой подваркой и соками. А еще стройка, текущий и капитальный ремонт, склады, холодильники… Где действительно взять для всего этого могучие плечи, чтобы переварить столь неподъемный объем работы, пойти, что ли, самой потягать эту штангу. А что, польза, мускулы хотя бы не одряхлеют, силушка в руках прибавится.

Горбачусь с утра до вечера, но ничего не успеваю. Живу от одного квартального отчета до другого. В субботу закрываюсь в кабинете, меня и не видно за кучей всяких актов на списание и прочих скользких документов, которые скапливаются за неделю. Все надо тщательно проверить, каждую цифру, увязать одно с другим. И, конечно, это день раздачи подзатыльников. Мне это надо, чтобы меня за них называли Мегерой? Пусть и дальше растят свою «липу» и отвечают за нее. Но я, между прочим, пекусь об их же благе, неблагодарные суки. Если, не дай бог, я что-то где-то недосмотрю, они же загремят под фанфары, и я с ними за компанию. И уйти с этой работы нет возможности. Два пути уйти: первый – ногами вперед, второй – за решеточку. И не потому, что ты сам что-то натворил незаконное. Тебя элементарно подставят, как только напишешь заявление об уходе.

Вот и сижу в свой выходной: черкаю, исправляю, сигарету изо рта не вынимаю. «Мальборо» угощают соседи из Торгмортранса, еще иногда балуюсь «Золотым руном». Выпивки всевозможной хоть залейся, полный сейф. Все оттуда. Конфеты, цветочки, французские духи и прочее по мелочам таскают – подлизываются. Я не поддаюсь, у меня правило: отчетность сдать так, чтобы ни одна собака не придралась. Хочу спать в своей постели и того же и вам желаю. Разговор окончен. Все. Идите, переделывайте, если что не так. Учитель в жизни мне попался классный. Это моя теперь подруга и правая и левая рука одновременно. А поначалу… так гоняла меня в хвост и в гриву. Как я ее боялась и, что греха таить, ненавидела. Доставалось мне от нее по полной программе. Зато теперь понимаем друг друга без слов, только обмениваемся взглядами, и нам все ясно. Когда жизнь нас с ней столкнула, ей было столько лет, сколько мне сейчас. А я думала, что она такая уже старая… Раньше ее я мегерой про себя называла, а теперь меня так уже в открытую обзывают.

Но сегодня уйду с работы пораньше. Сегодня я приглашена на свадьбу. Замуж выходит дочь Нины Васильевны, она, медсестра, который год уже нашу семью-полулазарет обслуживает. Когда ее девочка поступала в институт, я тоже принимала в этом участие. В Одессе торговля может если не все, то немало. Все кушать хотят – и ректоры, и проректоры, и профессора. Не помочь Нине Васильевне обеспечить продуктами свадьбу я не могла. Бабка с мамой все мозги пропилили. Им на Привозе отовариваться дороговато, так умерьте свои аппетиты. Нет. Через бабку каждый день новую простыню с таким ассортиментом подсовывали, как будто бы я Кремль продуктами снабжаю. Никто не хочет считаться: если я обращаюсь с просьбами, то, в свою очередь, и ко мне тут же обращаются – ножом к горлу, попробуй отказать.

Мы всей семьей тоже получили приглашение. Заявились к нам домой молодые и вручили красивую открытку. Алка пальчиком у виска покрутила. Для нее на этом всегда все кончалось без лишних вопросов. Мама с бабкой тоже отказались, на болезни сослались, а меня умолили хоть на пять минут туда к ним на Ближние мельницы заскочить. Студенческую свадьбу, без единого студента кроме молодых, играли во дворе их частного дома. Одной мне тащиться туда совсем не перло. Брать с собой ухажера тоже было стремно, он женат, и я не хотела. Мало кто может там случайно оказаться на этой свадьбе. И меня и его многие в городе знают, и такая реклама никому не нужна.

Уже полдень, звоню в транспортный цех Диме. Ему эта свадьба тоже досталась по самое никуда. Он не скрывал свое неудовольствие, правда, выражал его с юмором.