Прокурор для Лютого - Федор Бутырский

— Нет, не то, — камуфлированный покачал головой невозмутимо, но несколько загадочно.

— А что же?

— Я хочу предложить сделку, — прозвучало в камере отчетливо.

— Что, что? — Коттон, уже сообразивший, что за сделку ему предлагают, тем не менее сделал вид, что не понял сути сказанного.

— Я хочу предложить вам сделку, выгодную для нас обоих. Деньги — у вас. Это несомненно. Сто миллионов долларов — огромная сумма.

— Ну-ну… Значит, хочешь получить сто лимонов баксов за мою свободу? — предположил старик, нехорошо ухмыляясь. — Не по себе хавало раскатил… Обосрешься.

— Вы меня еще не выслушали, а уже отказываетесь, — напомнил Рябина. — Алексей Николаевич, у вас нет другого выхода.

— Сто лимонов? Подавишься, — зло парировал вор. — Я уже стар — сколько мне вообще осталось? На год больше, на год меньше. Я видел жизнь, я понимаю ее, и мне от жизни уже ничего не надо… Но вам, марамойкам гребаным, перед смертью из принципа ни хера не кину — все с собой в могилу унесу, слюной изойдете…

— Значит, этим самым вы косвенно признаете, что деньги у вас? — последняя реплика старика, донельзя неуважительная, нимало не смутила Рябину — наоборот, заставила растянуть в улыбке тонкие резиновые губы.

— Ну, может быть и так…

Ни слова не говоря, начальник базы «КР» извлек из кармана миниатюрный диктофончик. Щелкнула кнопка — приговоренный услышал фразу Прокурора: «Бандит — он и есть бандит: хоть «старой», хоть «новой» формации. По документам он умер. Врачи констатировали смерть, а ЗАГС выписал соответствующее свидетельство. Так что похороните вора достойно…»

— Надеюсь, это освежило в вашей памяти события вчерашнего вечера? — мстительно проговорил камуфлированный.

— На склероз не жаловался никогда, — невозмутимо парировал старик.

Это была тонкая словесная игра, в которой каждый набивал себе цену, набирал очки: Коттон вроде бы неохотно соглашался, что деньги действительно у него, камуфлированный продолжал упрямо стоять на своем, приводя в качестве аргументов логические выкладки, главной из которых была следующая: у вас, смертника, нет выхода, вам не из чего выбирать, вам никто, кроме меня не поможет, и если мы договоримся, это будет интересно для каждого из нас.

— Алексей Николаевич, — Рябина спокойно нажал на кнопку «стоп», — я не гестаповец, а вы не герой-краснодонец. Ваше геройство, ваши принципы в теперешнее меркантильное время никому не нужны. Я уважаю вашу стойкость и ваши взгляды, хотя и не понимаю их. Я ведь не говорю, чтобы вы отдали все деньги…

— Ладно… Допустим, я соглашусь. Я не сказал «соглашусь», я сказал — «допустим». Чего ты хочешь? — глухо спросил старик, впервые посмотрев на Рябину с видимым интересом.

— Вот это уже интересней. А теперь разложим все по порядку. Деньги у вас, и лишь они могут вас спасти, — несомненно, говоривший повторял это лишь потому, что хотел еще раз обрисовать смертнику безвыходность его ситуации. — Или мы вас тихонько и незаметно ликвидируем, или… — Рябина сделал небольшую, но многозначительную паузу, — или договоримся…

— Нечего передо мной метлой понапрасну махать. Все это я уже слышал. Сказал «А» — говори и «Б». Чего тебе надо? Чего пришел? — в голосе Найденко прозвучала невыносимая тоска.

Рябина продолжал невозмутимо:

— Дело в том, что в этот проект вложены огромные деньги людей, заинтересованных не только в прибыли, но и в самом препарате. Это не просто наркотик. Это — оптимальное средство не только управления людьми. Это — стопроцентный способ сделать их действительно счастливыми. Алексей Николаевич, вы не настолько глупы, чтобы этого не понять — к тому же, мы нашли у вас видеокассету — вы знаете, какую. Технологический пакет, формулы, — у Сухарева. Нам нужны и документы, и деньги — теперь «русским оргазмом» можно заняться и без него. Так вот… Один очень влиятельный человек, а он влиятелен не менее Прокурора, гарантирует, что не только сохранит вам жизнь, но и поможет решить проблему с вашей племянницей Натальей Васильевной. Вы ведь, как говорится, лицо заинтересованное?

При упоминании о похищенной Наташе старик едва заметно вздрогнул.

— Набарать хочешь, гражданин начальник, — недоверчивость старика была вполне объяснимой. — Только гиблое это дело — очко разорвешь. Знаю я вас всех — за лимон баксов маму с папой удавите, лучшего друга сдадите. И тебя набарают, помяни мое слово. — Коттон отвернулся к стене, молча изучая трещины и потеки, а затем продолжил скрипучим голосом: — Я вам филки, а вы мне хороший несчастный случай. Для чего вам лишний свидетель? И вообще на хрена — одного кремлевского козла на другого менять? Все вы одним миром мазаны…

— Как хотите, — безучастно отвечал Рябина. — У вас нет другого выхода… Но мы могли бы подумать вместе и найти такой компромиссный механизм, который бы устраивал и вас, и меня.

Вздохнув, пахан извлек из пачки «беломорину», размял ее, продул и, закурив, произнес:

— Деньги действительно у меня… Но не здесь, не в Москве, а далеко-далеко… А теперь давай говорить по-серьезному…

Спустя два часа из ворот базы «КР» выехал неприметный темно-зеленый УАЗик. Обычная армейская машина с армейским же номером, — тут, в Подмосковье, таких сотни; вряд ли подобный автомобиль может кого-нибудь заинтересовать.

За рулем сидел Рябина — он сосредоточенно следил за дорогой. Машина нервно подпрыгивала на ухабах, и камуфлированная кепи на его голове то и дело сползала — водитель механически поправлял ее рукой. Найденко, сидевший рядом, вертел по сторонам головой, но два безмолвных охранника позади гарантировали, что старик никуда не сбежит.

Первые минут двадцать все молчали — ровно гудел двигатель, со свистом проносились встречные машины.

Сидевший за рулем первым нарушил молчание:

— А ведь Прокурор не только вас подставил.

— Почему? — механически спросил старик.

— Этот наш опер, Лютый, ну, с которым мы вас в лесу взяли — он ведь вас не пас. Не думаю, что он хотел вас сдать: шаг был рискованный, и работал он, несомненно, по собственной инициативе.

— Хочешь сказать — он приехал ко мне не от Прокурора, а просто от себя? — Алексей Николаевич мгновенно оценил ситуацию.

— Вот-вот.

— Значит, это была не подстава?

— Подстава была со стороны Прокурора. Двойная — и вас, и его.

— Ну, с-сука-а… — свистящим полушепотом произнес старик. — Своих же сдает… — зрачки пахана ненавидяще сузились, на мгновение превратившись в микроскопические точки. — А зачем это ему?

— Думаю, он решил просто развести вас и Нечаева, — предположил Рябина задумчиво, — хотя, для чего именно, не пойму. Он хитрый и умный… Да только похитрей его найдутся, — говоривший подразумевал того самого влиятельного человека, которого упоминал в утренней беседе. — Ладно, теперь вам о другом надо думать. Надеюсь, Алексей Николаевич, вы не изменили своего решения?