Русский Рэмбо для бизнес-леди - Александр Звягинцев

За долгие годы работы на переднем крае Инквизитору часто приходилось терять друзей и коллег по профессии, своих агентов. Их находили в подъездах в лужах крови, застреленными или заживо сгоревшими на засвеченных явочных квартирах, во взорванных автомобилях, на городских свалках с проломленными черепами. А чаще совсем не находили… Но всегда за любой акцией против наших нелегалов следовал ответный ход, и необязательно на территории той страны.

Никогда не затухающая война разведок и контрразведок государств, принимая временами ожесточенные формы, все же имеет свои неписаные правила. Одно из них – можешь не уважать противника, но без крайней нужды не наступай ему на яйца. Такое не прощалось.

В войне против спецслужб государства у отечественной организованной преступности никаких правил не существует, и Инквизитор хорошо знал это. Он понял, что покушением на полковника Шведова преступниками был брошен вызов ему – Инквизитору.

Значит, случилось что-то такое, что заставило их бросить этот вызов. Но что?..

Точный ответ мог дать только Шведов, глубоко копнувший "кавказский след".

"Значит, в чем-то слишком глубоко", – понял Инквизитор.

– Группу Шведова ко мне! – непривычно резко приказал он помощнику. Когда группа Шведова через час собралась в полном составе в его кабинете, он оглядел каждого и спросил, ни к кому не обращаясь в отдельности:

– Кто?

Все уже были в курсе происшедшего, и каждый чувствовал себя виноватым.

Вперед выступил Кулемза.

– Костров, – сказал он глухо. – Мы только что были на квартире у Максима, виноват, товарищ генерал, полковника Шведова. В отсутствие его близких…

Жена находится в больнице… Так вот, в их квартире предположительно за час до покушения кто-то побывал. Перевернуто все, но ценные вещи на месте… Бандиты Кострова это, товарищ генерал, голову на отсечение… Что-то искали, да, видать, не нашли и решились на убийство. А что искали – не знаю.

"Зато я знаю, – подумал про себя Инквизитор. – Подлинное предсмертное письмо Коробовой к бывшему мужу Скифу искали, сволочи. Оно, хоть и косвенно, подтверждает причастность Кострова к ее убийству".

– Другие мнения есть? – резко спросил он.

– Костров, но сработано чисто, доказательств нет, – выступил вперед подполковник Епишев.

Он хотел еще что-то добавить, но Инквизитор жестом остановил его.

– Где в данную минуту Костров? – спросил он.

– На тусовке… То есть на презентации в ресторане "Президент-отеля", – ответил Кулемза. – Доставить вам его сюда?

Инквизитор покачал головой.

* * *

Костров в обществе трех депутатов Госдумы и моложавого, но седого уже генерала из транспортной авиации поглощал дичь, когда увидел перед собой пожилого человека с аскетичным лицом, непроницаемыми глазами и с отменной военной выправкой. За ним стояли еще двое.

Сердце Кострова сжалось в нехорошем предчувствии, лоб покрылся испариной, обвисли и покраснели щеки. Чтобы не выказать своего состояния, он поспешно опустил плешивую голову к блюду с дичью.

Человек с непроницаемыми глазами стоял и молча смотрел, как он обгладывает косточку.

Костров знал, кто стоит сейчас рядом с ним и почему так смотрит на него. В голове спасительной соломкой замаячила надежда: двое – за спиной Инквизитора, сейчас они предъявят ему постановление об аресте и отвезут в Лефортовскую тюрьму… А там, проклятый Инквизитор, еще поглядим, кто кого…

Но двое ничего не предъявляли и, похоже, никуда не собирались его увозить…

– Вы танцевали несколько неуклюже, господин Костров, – тихо сказал человек по-английски.

Из непроницаемых глаз его лишь на миг вырвалось наружу клокочущее пламя, и Кострову хватило этого мига, чтобы прочитать в глазах Инквизитора свой смертный приговор.

Инквизитор твердыми шагами шел к выходу. Костров хотел было что-то крикнуть ему в спину, но пересохло во рту и язык прилип к гортани. Он понял скрытый смысл одной-единственной фразы Инквизитора: "Приговор окончательный и обжалованию не подлежит".

Он не знал, каким образом будет приведен в исполнение этот приговор, но знал, что он будет приведен.

Знал и то, что отныне даже крепостные стены камеры в Лефортовской тюрьме не спасут его. Руки Инквизитора дотянутся до него и на дне морском, и в джунглях у пигмеев, и у эскимосов Гренландии…

– Чего он это про танцы?.. Кто этот чмырь, Николаш свет Трофимович? – заплетающимся языком спросил один из депутатов Госдумы по фамилии Небедный.

Костров перевел на него узкие от внезапной ярости глаза.

– Кто? – громко спросил он. – Он тот, кто твоего братца-предателя когда-то переселил из Штатов в преисподнюю…

– Он?.. Что же ты сразу не сказал?! – рванул галстук-бабочку депутат Небедный.

– Замри и сопи в две дырки, говнюк! – прошипел Костров и, не прощаясь, направился к выходу.

* * *

Хмурый Кобидзе гнал автомобиль по глухим узким переулкам. Сидящий на заднем сиденье Костров ежеминутно оглядывался, пытаясь засечь машины слежки, но, к его удивлению, их не было. Подъехав к подъезду своего дома, он тоже не обнаружил ничего подозрительного, и от этого липкий страх еще больше овладел им.

– В Одинцово на дачу, Кобидзе, за скорость еще "зеленых" накину!

Тот сорвал машину с места.

Когда за стеклом замелькали огни Баковки, Костров дотронулся до его плеча.

– Как там прошло.., с полковником-то?

– Парядок в авиационных частях! – ухмыльнулся Кобидзе. – Работали в два ствола… Тачка факелом вспыхнула и на стэнудома, как казел, пригнула.

– А этот с лисьей мордой, который с тобой был?

– В аду, навэрно, призэмлился, – хохотнул лающим смехом Кобидзе.

– "Зелеными" не обижу, милок, не обижу. Все сполна… Заслужил, – поспешил заверить Костров.

Когда Кобидзе подогнал машину к трехэтажному особняку, обнесенному бетонной стеной, Костров всмотрелся в неосвещенные черные окна и сказал ему:

– Заходи в дом, "зеленые" свои получишь, заодно поможешь мне собраться, а потом отвезешь в аэропорт – и "гуляй, Вася!".

– Нэ Вася!.. Ромико, Романоз я, – хмуро заявил Кобидзе и поинтересовался:

– Сколко днэй гулять можно?

– А вот слетаю, милок, в Англию, там на двух шустрых ребят круглую сумму переведу и назад, – усмехнулся Костров и, открыв дверь, скрылся в доме.

"Ха, раскрутил, значит, Романов плешивого!" – прыгнуло от радости сердце в груди Кобидзе, и, посмотрев на полную луну, выглянувшую из-за рваных туч, он шагнул вслед за Костровым в дверь дома.