Наталья Кирилловна. Царица-мачеха - Таисия Наполова

— Я скажу об этом Фёдору.

— Во всём ли слушает тебя твой царственный брат?

Софья с упрёком взглянула на князя.

— Мне кажется, что наш юный царь старается ко всем быть добрым, и как бы он не вернул Матвеева из ссылки. И тебе ныне не убедить его, что кто-то задумал свести его с трона. Признайся, царевна, что ты и сама думаешь, где бы сыскать добрых людей. Да где они, добрые люди? На своих родных и то нельзя положиться. Сколь добра я делал двоюродному брату своему Борису князю Голицыну, и какова его любовь ко мне? Он с ворогами моими стакнулся. Ныне верно узнал о том, что он в беседе с царицей Натальей отрёкся от меня.

— Видно, дорожит местом дядьки царевича Петра, — вздохнула Софья. — Почто, однако, Наталья облюбовала его? Пьяница и в делах нестойкий...

— Зато вернее будет служить ей. Наталья привыкла чувствовать рядом мужское плечо, на которое можно опереться. Нет Матвеева, так появился князь Борис.

А Софья, слушая своего Васеньку, печально думала, что, вероятно, и её покойный родитель царь Алексей избрал Наталью за то, что мог показать и своё великодушие, и свою силу, когда она всякими хитростями приманила к себе его мужское самолюбие.

Князь догадался о мыслях Софьи, ибо она не раз говорила с ним об этом. Ему же хотелось, чтобы она знала, что он любит её за другие неоценимые качества — мужество женщины и её ум. Ему важно было знать, что она понимала: им обоим грозят бедой Нарышкины, и не существует такого зла, на которое была бы неспособна царица Наталья, ибо у неё нет чувства греха. Впрочем, из чувства опасения он старался воздерживаться от резких суждений о царице и бывал в этом сдержанным даже с Софьей, хотя в её скромности мог не сомневаться.

Так они беседовали, беспокойно обсуждая, как предохранить царя и царицу от возможных бед. Оба сознавали, что надобно удалить от царя Фёдора его спальника Языкова. Были великие опасения, что Наталья перетянет его на свою сторону. И где юному царю понять эти дворцовые хитрости!

Но время шло, и жизнь подбрасывала иные заботы. Некогда здоровая краснощёкая царица Агафья таяла на глазах. Предполагали, что её здоровью вредит беременность. Но царь и царица с такой радостью ожидали первенца, что забыли и думать об осторожности и тем более о недугах.

Долго тянулась зима, но быстро промелькнула весна, и наступившее лето принесло вместе с надеждой тревожные ожидания: уж очень болезненной была царица. 11 июля она родила наконец сына, которого нарекли Ильёй в память деда Ильи Милославского.

В Москве звонили колокола. А через три дня ударил «Вестник», оповестивший о смерти царицы.

По Москве поползла молва: царицу «испортили». И многие поверили молве, ибо через неделю умер и царевич Илья.

Царь Фёдор, ещё не успевший оправиться от удара после смерти любимой жены, не вынес нового потрясения и слёг. Софья, безотлучно бывшая при брате, заботливо, точно мать, ухаживала за ним. Сама кормила его, сама подносила лекарство. Корила себя за то, что не была столь же заботливой к царице. Много ли ей, ослабевшей от родов, надо было отравного зелья! Да что об этом думать! Не допустить бы новой беды, о которой Софья страшилась и помыслить. Да как уберечься от ворогов?

Об этом же с ней вскоре после смерти наследника заговорил и князь Василий Голицын. Он начал издалека:

— Наталья-то не отпускает от себя царевича Петра, всем на удивление, таскает его за собой. Знает, видно, как трудно уследить, чтобы не испортили человека. — И, помолчав немного, добавил: — Наталья-то знает, да мы не знаем. Следи, Софьюшка, следи. Ежели погубят Фёдора, недолог будет и наш век с тобой...

— Ох, Васенька, не пугай и без того пуганую. Скажи лучше, с какой стороны беду, коли что, надобно ожидать?

Князь ответил поговоркой:

— Кабы знать, соломки бы можно подстелить...

— Я вот думаю: оженить бы Фёдора нужно.

— Вот тут-то и жди беды!

— Что так?

— Или не сказывал я тебе про Марфу Апраксину? Нарышкины живо поставят её в царицы.

— Чай, Фёдора и предуведомить о том можно. Да и Марфа-то наречённая невеста Языкова.

— Эка задача — дать отставку Языкову!

Но поговорили — и забыли, как это бывает у людей, от природы не склонных к подозрительности. И, как правило, выигрывают люди, устремлённые на зло: их отличает незамедлительность действий. Софья и князь Василий всё угадали правильно, но, будучи людьми непрактичными, упустили время.

Для начала всё было подстроено так, чтобы Фёдор чаще виделся с боярыней Апраксиной. К предстоящему событию — царской женитьбе — подготовили и патриарха, и он обещал принять участие в этом важном деле.

И с наречённым женихом Языковым всё было обдумано с пользой для Нарышкиных. Милославские обрели в нём опасного врага, ибо отныне Языков перекинулся к Наталье, стал её добровольным советником.

Между тем не прошло и полугода со смерти царицы Агафьи, как состоялась свадьба Марфы Матвеевны Апраксиной и царя Фёдора. Сам патриарх совершил наречение в царевны и благословил царскую невесту. Но сама свадьба, свершившаяся 15 февраля 1681 года, прошла без «всякого чину». Не было и торжественного венчания. Осенив всех благословением, патриарх Иоаким объявил о желании государя вступить в новый, второй брак.

— А того ради нарекли мы государыню-царевну и великую княжну Марфу, Матвееву дочь Апраксиных в невесты государю великому Феодору Алексеевичу, самодержцу и царю всея Великие, Малые и Белые России. Да подаст им Господь многолетнего и благоденственного жития и чадородия на радость земле и царству.

Бояре били челом новобрачным, подносили им подарки. Но торжеств не было, а венчание совершалось в домашней дворцовой церкви. Всё это было похоже на обычную боярскую свадьбу. Не было предсвадебных столов и было очень мало приглашённых даже среди известных особ. Все ворота в Кремле были намертво заперты. Но особенно бросалось в глаза то, что царь был невесел. Правда, это не смущало ни новую царицу, ни её родных: знали, что у невесты до свадьбы был свой суженый, а царь Фёдор не мог забыть свою первую жену Агашу. Но, как бывает обычно в таких случаях, люди думали: «Свыкнется — слюбится».

Царевна Софья была, казалось, опечалена больше, чем брат. Сердце её ныло от дурных предчувствий. Она помнила первую свадьбу Фёдора, милое лицо невесты, искренно полюбившей юного царя. К новой царице у Софьи не лежала душа. Скрытная, всё в себе держит. Ясно, что из чужого гнезда выпорхнула. Любимица Матвеева — недаром он стал её крёстным отцом — и надежда Нарышкиных всё повернуть в царстве по-своему благодаря новой ловкой царице.

Не справившись с тяжёлыми мыслями, Софья ушла со свадьбы раньше времени, сославшись на нездоровье. У неё и в самом деле был страдальческий вид. Несчастная сознанием своего сиротства, подавленная постоянными раздумьями о трагическом исходе судеб своих братьев-наследников трона, Софья тревожно всматривалась в будущее. Она хорошо помнила, как после смерти отца Нарышкины с Матвеевым заперли Фёдора, предварительно опоив его опасным снадобьем, а у двери поставили караул. Думали, что ни у кого не хватит воли и мужества пойти наперекор им. Спасибо князю Долгорукому и боярам: они не потерпели беззакония.