Спецназ обиды не прощает - Евгений Костюченко

Махсум криво улыбнулся и поднял руку, поворачиваясь к Курду. Видимо, по его сигналу вся шайка должна была привести оружие в боевую готовность и навести стволы на новых заложников. Об этом надо было позаботиться раньше, но кавказский этикет не позволяет разговаривать, держа собеседника на мушке.

А Кот не разбирался в тонкостях этикета. Он шумно выдохнул и выбросил ногу по дуге, угодив носком Махсуму под ложечку. Шаг вперед, и вторая нога сбила Курда. Панин метнулся к пулемету, но его остановили, на свою беду, Лезгин с Хохлом. И пошел мордобой. Кот даже не уклонялся от ударов. Просто подставлял одну руку, а второй наносил размашистую оплеуху. Ковальский работал в щадящем режиме, и когда через несколько минут он остановился, все были живы, хоть и не вполне здоровы.

— Так, — скомандовал он, — всем лежать и не шевелиться. Димка, оружие собрал? В воду его.

— Что?

— Бросай все в воду. Мы мирные люди. Хватит, навоевались. Фикрет, посмотри, как там Махсум, что-то он нехорошо лежит.

— Живой. Дышит.

— Ну, пусть дышит. По машинам.

— А мы? — спросил Лезгин, выползая из-под грузовика.

— А вы своим ходом.

— Это по честному, да? — подал голос Муртазанов. — Мы тебе помогли, а ты нас кинул, это по честному?

— Скажи спасибо, что живой, — ответил Кот. — Мы с Димкой не любим, когда нас окружают ребята с оружием.

— Спасибо. Спасибо большое. Теперь у вас все, а у нас ничего. Аппаратуру могли продать за хорошие деньги. Отдали бесплатно. «Муху» купили, деньги тратили, ты ее утопил в этом говне. Спасибо большое.

— Ты не представляешь, как мне стыдно, — сказал Ковальский.

Они стояли на площадке между грузовиками. Вдруг небо в стороне шоссе осветилось огнем. Все замерли, повернувшись в ту сторону. Отчетливо ударил пистолетный выстрел, и Ковальский первым бросился на землю. Но стреляли куда-то в сторону. Он насчитал восемь выстрелов подряд, а потом было слышно только гудение и треск пламени, и вдруг раздался взрыв, и наступила тишина.

Кот выглянул из-за грузовика. На обочине догорала легковушка. В свете огня он увидел человека, лежащего на земле неподалеку. Дальше на дороге стояла еще одна машина с погашенными огнями.

Панин оттеснил Кота и, пригибаясь, перебежал дорогу. Наклонился над лежащим, перевернул, всматриваясь в лицо. Выпрямился и огляделся. Подобрал с земли что-то длинное, еще какой-то длинный и тяжелый сверток, и так же пригибаясь, перебежал обратно.

— Ничего себе трофеи, — завистливо сказал Ковальский.

— Надо было по сторонам смотреть, а не разборки устраивать. — Панин любовно отряхнул «винторез». — Смотри, с чем люди ходят на размен. Нас могли перебить, как котят.

— Что там было?

— Снайперы, вот что. Наверно, должны были прикрыть отход. Кто-то их положил. От души. У первого четыре дырки. И еще два трупа у «пятерки», я их не разглядывал, но там тоже на совесть сработано.

— Может быть, они не уехали? — Махсум настороженно оглянулся.

— Уехали, — сказал Панин. — Но не все.

— Выдвигаемся, — скомандовал Ковальский. — Все грузятся в переднюю машину. Димка, в кабину. Прокурора в кузов. Задняя прикрывает. Я в ней поеду. Ну, что встали?

— В кузов там нельзя, — сказал Фикрет. — Места нету.

— Найдем место, залезайте быстрее!

— Я прикрою. — Панин снял с плеча «Винторез» и опустил длинный сверток на землю.

— Давай сюда, — Кот отобрал у него винтовку безболезненным, но эффективным приемом. — Не время спорить, Димка. Все, по машинам!

Он лежал на земле между колесами грузовика и осматривался. В серо-зеленом круге ночного прицела тянулось пустое шоссе. Пара собак перебегала по степи с места на место, принюхиваясь и зигзагом приближаясь к догоревшей машине.

Можно было уезжать, догонять своих, но что-то удерживало его здесь. Наверно, потревоженная память. Все это было когда-то. Оружие в руках, дымящиеся обломки, трупы. Отходим, скомандовал он себе.

Дело сделано. Заложник освобожден. Димка наверняка уже придумал, как доставить его домой. Только не надо спешить. Пару дней назад казалось, что все так просто. Слишком просто. Кот еще тогда, при первой встрече с Графом почуял, что за этой простотой прячется ловушка, и не одна. Так и вышло. Но если дело началось с засады, то оно и закончиться не может без приключений. Значит, не будем спешить. Не надо лететь сломя голову, а надо затаиться и оглядеться.

Его грузовик догнал остановившуюся колонну уже на береговой дороге.

Причина для остановки была довольно серьезная. Фикрет не зря предупреждал, что в кузове нет места. Шестиметровое пространство было занято зачехленной лодкой. И людям пришлось стоять по углам. Махсум и здесь устроился удобнее остальных — он не мог стоять после драки и просто лег в лодку поверх брезентового чехла. Рядом стоял прокурор. Машину качнуло на повороте, и прокурор оперся ногой о борт лодки. Несколько минут Махсум разглядывал его башмак, а потом вдруг вскочил и принялся барабанить по кабине. Грузовик встал.

Когда Кот выпрыгнул из кузова, прокурор с понурым видом стоял в лучах фар на дороге.

— Ну давай, гражданин прокурор… Расскажи трудящимся, как ты дошел до жизни такой, — говорил Махсум, небрежно привалившись к капоту «Нивы» и морщась от боли при каждом вздохе.

— Я вышел из гостиницы, — монотонным срывающимся голосом заговорил прокурор. — Меня схватили, посадили в машину. Долго везли. Потом пересадили в вертолет. Привезли сюда.

— И как с тобой обращались?

— Обращались нормально. Немного побили в первый день.

— Как кормили?

— Нормально кормили.

— Как одевали?

— Что? Никак не одевали. Вот, в чем вышел, в том и хожу.

— Гражданин прокурор, — вкрадчиво заговорил Муртазанов, постепенно вскипая. — Сука! На какой бакинской барахолке ты купил свои туфли, собака?

Прокурор оцепенел. Наконец, он с трудом наклонился и посмотрел на свои ноги. Выпрямиться он не смог, так и стоял, разглядывая пыльные носки стоптанных туфель.

«Ну вот и все, — подумал Кот. — Вот и освободили заложника. Все впустую. Все напрасно.

Еще можно догнать гадов, чтобы расплатиться сполна. Да только нечем. Все оружие лежит на дне сточного канала. Нет, кажется, мы еще не скоро отсюда уедем».

— Ну, и что теперь с тобой делать, собака? — спросил Махсум. — Куда дели настоящего прокурора?

— Я настоящий прокурор, — ответ прозвучал еле слышно, но твердо.

— Ярослав Ильич, — обратился к нему Панин. — Эту проблему можно решить очень легко. Назовите домашний телефон вашего отца.

— Триста двенадцать четырнадцать сорок, — быстро ответил прокурор.