Рагу из любимого дядюшки - Наталья Александрова

— Шторм… — сказала я наконец, переведя дыхание исправившись со своим голосом, — Шторм, дружочек, как же я тебе рада!

Мой косматый «дружочек» приветливо покосился на меня и дажеслегка вильнул хвостом, но тут же повернулся к поверженному «налогоплательщику»и зарычал с новой силой.

— Уберите зверя! — взвыл американец, от страхадаже утратив свой немыслимый акцент. — Я гражданин Америки! На меня нельзярычать!

Шторм не разделял этого мнения и для усиления устрашающегоэффекта клацнул огромными желтоватыми зубами перед самым лицом американца.

— Он не только рычать будет, — раздался рядом сомной скрипучий голос Парфеныча, — он сейчас тебе откусит что-нибудьлишнее!

— Что? — в ужасе спросил Эндрью.

— А это уж он сам выберет, — осклабилсятот, — раз на раз не приходится. Помню, одному бандиту он… — Парфенычпокосился на меня и замолчал, плотоядно ухмыляясь.

— Парфеныч! — Я схватила могучего старика за рукуи чуть не заплакала, почувствовав его сильное и уверенное пожатие. — Как ярада, что вы появились! Как вы меня нашли?

— Да вот вышли со Штормом погулять, а он все волнуется,все волнуется, будто что-то чувствует… А потом вырвался да как побежит сюда…Ну, я, понятное дело, за ним…

— Я вас прошу, — заныл американец, тяжело дыша ине сводя расширенных от страха глаз с грозной морды кавказца, — уберитесвоего зверя! У меня сегодня последний день… Я потому так торопился…

— Какой еще последний день? — сурово осведомилсяПарфеныч.

— У меня последний день виза… Я должен улетайт… Мойсамолет через три часа…

Старик наклонился над американцем, залез во внутреннийкарман его пиджака и достал стопку документов.

Перелистав их, с сомнением взглянул на меня:

— Правда, виза у него заканчивается и билет на сегодня.Экономный, гад, пожалел билет с открытой датой купить… Ну что, Сонечка,отпустить поганца в его Америку, чтобы здесь и духу его не было, или разрешитьШторму немножко отвести душу?

— Ладно, пусть живет, если мы его больше не увидим…

— Мы со Штормом его проводим, — на губах Парфенычапоявилась понимающая улыбка, — проводим и в самолет посадим! У нас незабалует!

«Вот и все, — думала я, — вот теперь действительновсе кончилось. Впереди уже не будет ничего плохого. Сбылись бабушкины слова отом, что все наладится. Только я по-прежнему одинока… Может быть, это рок нашейсемьи? Или расплата за наследство?»

Что-то не ко времени мне взгрустнулось… Я подняла голову иузнала знакомый дом, там располагалось издательство, в котором трудилась Ленка,вернее, там думали, что обложки рисует ее муж. Мыс ней не виделись большенедели… Стойте, а не она ли вышла из дверей издательства?

Понурая фигурка с опущенной головой уходила в сторону.

— Ленка! — не выдержала я. — Коломийцева,постой!

Она оглянулась, завертела головой, потом махнула рукой ипошла дальше. И тут до меня дошло, что она меня просто не узнала — с новойпрической, в шикарном новом прикиде…

— Ленка! — Я догнала ее и развернула к себе.

— Ой, — она смешно наморщила нос, — Сонька,это ты?

Она окинула меня с ног до головы удивленным взглядом,поражаясь метаморфозе. Неделю назад она рассталась с нищей, задрипаннойдевчонкой, а сегодня ее приветствовала элегантная молодая дама, дорого и совкусом одетая (возможно, я себе льщу, но только капельку).

— Что же с тобой случилось? — Ленка вытаращилаглаза.

— Сначала скажи, что случилось с тобой.

Вид у нее был отнюдь не блестящий — вся какая-то поникшая,глаза на мокром месте.

— Пойдем! — Я потянула ее к ближайшемукафе. — Я так понимаю, ты никуда не торопишься…

— Теперь да, — скорбно сообщила она.

Я заказала кофе, сладкое, потому что оно снимает стресс, атакже две рюмки коньяку.

— Ой, Сонька, — Ленка тяжело вздохнула, — уменя все плохо… Обстоятельства меня достали. Прикинь: Никитушка объявился!

— Неужели у него хватило наглости прийти к тебе?

— Нет, но звонит все время и говорит гадости… Мама ужебоится к телефону подходить!

— В милицию заявила?..

Хотя что это я — в милиции придется все рассказывать вподробностях, и тогда возможны два варианта: либо Ленке не поверят, либо поверяти затаскают.

— С работой тоже все плохо, одна фирма разорилась,другая, для которой я рекламный ролик делала, помнишь?..

— Вроде… — с сомнением отвечала я.

— Ролик-то подошел, только в штат меня все равно невзяли… И еще в издательстве… Никита позвонил им и заявил, что больше работать сними не будет. Это чтобы мне напакостить…

— Гад какой! А ты бы пошла и рассказала им, что это тывместо него делала всю работу!

— Там такая девица… Кажется, у нее с Никитой что-тобыло… раньше… вот она теперь меня и третирует… — Ленка не удержалась изаплакала.

Я ее очень хорошо понимала, обидно ведь. Очевидно, и Никитаотлично знал свою жену, знал, что ей стыдно рассказывать незнакомым людям, какподло с ней поступил муж. И, ничего не опасаясь, гадил ей где мог.

— Нет, ну до чего же отвратительный тип! —возмутилась я. — Жалко, что Олег тогда его не арестовал!

Ленка издала какой-то звук и быстро отвела глаза.

— Ну что еще? — недовольно спросила я. — Нехочешь Олегу жаловаться?

— Не говори мне о нем! — воскликнула она. —Слышать о нем не могу!

— Ну ты даешь! — изумилась я. — Этот-то чемтебе не угодил? Вроде хороший парень…

— Слишком! — страстно заговорила Ленка. — Он.. для меня слишком хорош! Он вбил себе в голову, что меня нужно опекать иохранять! Он считает меня абсолютно беспомощной и рвется обо мне заботиться,жаждет подставить свои широкие плечи и спрятать меня за свою широкую спину!

— А что тут плохого? — усмехнулась я. —Будешь за ним как за каменной стеной…

— Ну, знаешь! — вскипела Ленка, но тут же остыла,сообразив, что я подначиваю ее нарочно, и продолжала: — Мать на свою сторонуперетянул, чай с ней уже три раза пил, кран в ванной починил, в поликлинику еена машине свозил…

— Ужас какой! — вздохнула я.

— Она мне все уши прожужжала — дескать, парень золото,серьезный, солидный, не то что твой брандахлыст! Это она про Никитушку…

— Ну Олег, однако, дает — всего-то чуть больше неделипрошло, как вы познакомились, а он уже столько успел!

— Сонька, я больше не могу! — пожаловаласьЛенка. — Из-за всего этого и с работой ничего не выходит!