Россия: народ и империя - Джеффри Хоскинг

Церковная система образования, до XVIII века единственно доступная населению, в основном оставалась без изменений, по-прежнему основываясь на латинских образцах каталической контрреформации, проникавших в Россию через украинских прелатов. Эта традиция оказалась несколько несовместимой со страной, чьи религиозные корни уходили в греческий мир Византии.

По мере развития светских школ, распространявших идеалы европейского Просветительства, предлагаемое церковными школами казалось все более и более архаичным и служило еще большей изоляции духовенства от имперских элит как в культурном, так и в общественном плане. Симптоматично, что из всех европейских стран только в российских университетах не было богословского факультета. Светские ученые и ученые-священнослужители жили в совершенно иных мирах.

По существу, мир и церковный приход начали отдаляться друг от друга в XVIII веке. Этот процесс продолжался в течение столетия не только из-за того, что священников стали назначать сверху. Прежде они были более-менее едины как приходская община, основная единица и церковного, и светского управления. Губернская реформа Петра I покончила с ролью прихода в светском управлении, приход превратился в чисто церковное учреждение, в то самое время, когда прихожане стали терять свое влияние на церковные дела.

Все это оказалось частью очищения церкви, начатого ревнителями благочестия и лишь на время грубо прерванного Никоном. Епископы желали убрать из церковных зданий все недостойные атрибуты светскости: из церковных дворов удалялись рынки; запрещалось открывать вблизи от церкви пивные; все празднования, сопровождающиеся громким смехом, веселыми разговорами и выпивкой, надлежало проводить в других местах. Священникам вменялось в обязанность бороться с языческой практикой и народными суевериями, а это часто вызывало недовольство крестьян. В одном получившем печальную известность случае толпа напала на митрополита Амвросия и растерзала его только за то, что тот во время вспышки чумы 1771 года распорядился убрать из церкви не освященную «чудотворную» икону.

Такие профилактические меры ослабляли роль церкви как центра деревенской или городской культурной жизни. Падало и образовательное значение церкви, так как доступные всем приходские школы постепенно уступали место специализированным духовным школам, предлагавшим хорошее образование по образцу того, которое давали в католических странах Центральной Европы: латынь и церковно-славянский языки, библейская история, классические мифология и литература, риторика, философия и богословие. Из таких курсов вышли многие хорошие ученые. Однако многие из простых священников убедились на практике, что все это слабая подготовка для деревенской жизни и тех практических задач, которые необходимо выполнять на селе. В любом случае, многие из учеников из-за бедности или неуспеваемости уходили из этих школ задолго до окончания.

Испытывали трудности и семинарии, средние церковные школы: хронически не хватало денег, занятия проходили в полуразрушенных зданиях, часто не было необходимых книг и оборудования, отсутствовали квалифицированные преподаватели. Инспекция одной из семинарий, проведенная в 1840 году, показала, что в библиотеке не оказалось ни одного учебника, требуемого программой, и даже ни единого Нового Завета на каком бы то ни было языке. В Перми в 1829 году семинаристам приходилось спать на столах, так как ничего другого им предложить не могли. Из-за сырости, отсутствия элементарных удобств и несоответствия помещений гигиеническим требованиям многие учащиеся заболевали и даже умирали.

В подобных условиях о росте культурного уровня, расширении кругозора или духовном обогащении речь не шла, все сводилось к формальным достижениям и зубрежке. Такая учеба формировала у выпускников ограниченные мещанские взгляды, что заставило И. С. Тургенева весьма резко отозваться о «вульгарных семинаристских принципах» и «засаленных воротничках», желавших «стереть с лица земли поэзию, искусства и эстетические удовольствия».

В результате реформы, проведенной Александром I, в семинариях сократили изучение латыни и сделали упор на преподавание более современных практических предметов, таких, как математика, география, история, но при этом добавили греческий, немецкий, иврит и французский языки, что составляло чрезмерный груз. Системность образования заметно усилилась, и ученики, покинувшие семинарию по каким-либо причинам, все же получали определенный багаж знаний. Однако культурный разрыв между священниками и прихожанами отнюдь не стал меньше.

Как мы уже видели, в начале 1820 года Александр предпринял неудавшуюся попытку опубликовать тексты Священных писаний на современном русском языке. Неудача привела к сохранению отчужденности между народом и духовенством. И все же один человек долгое время боролся с этим — митрополит Московский Филарет, блестящий ученый и бывший ректор Санкт-Петербургской Духовной Академии. По его убеждению, православная церковь могла выжить только в том случае, если писания станут доступны рядовым верующим и будут изданы на понятном для них языке. «Все, что необходимо для спасения, излагается в Священном писании с ясностью таковой, что любой читатель, тронутый искренним желанием просветления, может это понять. Конечно, для менее образованных христиан нужны толкователи Писаний. Но установить в качестве принципа, что излагать основные положения веры должен авторитетный толкователь, значит, унизить достоинство Божьего слова…»

Филарет поднял этот вопрос в 1842 году, и одним из тех, кто выступил против, стал митрополит Санкт-Петербургский Серафим. По его мнению, появление Библии на современном русском языке могло только «подтолкнуть праздные умы к спорам, противоречиям и заблуждениям». По его мнению, могло создаться впечатление, что «люди могут быть судьями в вопросах веры». Обер-прокурор Протасов связал выпуск Библии с новым текстуальным критицизмом, идущим из Германии: «Лютеранские принципы вкрались в толкование Библии… Поднимаются вопросы, которые оскорбили бы наших предков… все с целью замены веры разумом».

Сопротивление встретила даже попытка Филарета опубликовать новый катехизис, на том основаниии, что он включил в него десять заповедей и «Отче наш» на современном русском.

И все же, в конце концов, упорство Филарета было вознаграждено. В 1859 году Александр II наконец-таки поручил Святейшему Синоду дать разрешение на полный перевод Библии на современный русский язык под надзором всех четырех богословских академий. В связи с тем, что значительная часть работы уже была проведена, проект осуществили довольно быстро: в 1861 году появились Евангелия, в 1862-м — Новый Завет, а в 1876-м — вся Библия целиком, сразу ставшая столь популярной, что пришлось сразу же переиздавать ее несколько раз. За период с 1863 по 1865 год Общество по Распространению Священных писаний только в столице продало и распространило 1,25 млн. экземпляров.

По иронии судьбы появление Библии на русском языке произошло сразу после публикации на нем «Капитала» Карла Маркса. Последующие сто лет можно оценивать и как борьбу этих двух доктрин за умы российских трудящихся.