Папа для двойняшек - Галлея Сандер-Лин

— Ого, и что учудили? — заинтересовались ребята.

— Ага, не томи, рассказывай! — твердили наперебой.

— Анжел, да ты же тоже с нами была, ик, чё теперь шифруешься?! — бормотал Сашка, глядя на покрасневшую одноклассницу мутным взглядом. — Короче, они Гаджиеву и Городецкой подмешали в сок наркоту какую-то и афродизиак… возбудитель, короче, — бывший одноклассник смачно отрыгнул. — Эм… извиняюсь, потребность организма.

— Саша, закрой рот! — Старопрудова, кажется, готова была убить его взглядом.

— Не слушай её, рассказывай, рассказывай, — перебил Анжелу оживившийся народ.

— Мы с Анжелкой, короче, не при делах, просто помогли им отвести Тимура с Виолкой в один из номеров и уложили на постель. Рядышком так. Ну, вы поняли… — он хохотнул. — А потом Алка предложила поснимать, что там и как будет.

— Ого, так ещё и видюшка есть? — заинтересовался Лёшка.

— Не-а, — с досадой качнул головой Поздняков. — Я… это… телефон в блевотину уронил, когда с унитазом общался. А девайс совсем новенький был, меня отец потом чуть не убил.

— Да ладно! Неужели ты телефон доставать не стал? — спросил кто-то.

— Совсем тю-тю? Нет, конечно, ик! Эх, такая видюха погибла, щас бы посмотрели, поржали все вместе…

— Сашка, заткнись! — прошипела Анжелка.

Но Саша её не послушал:

— Сама заткнись! Я, может, выговориться хочу, ик! Задолбался носить это в себе. Ну дурость сделали по молодости, с кем не бывает?! Это же шутка была. Только мне, мля, до сих пор хреново, как вспомню…

— Да, ребят, вы, конечно, переборщили… — изрекла Анюта. — Одно дело кнопку на стул подложить или одежду мелом измазать, а тут…

— Да Алка с катушек слетела, когда Виолка обошла её в конкурсе красоты и стала Мисс школа, поквитаться с ней захотела. Ну а мы, ик… — он припал к ополовиненной кружке с пивом, рядом с которой стояло ещё пять пустых. — Нас тоже заколебало, что эти двое отличников никого вокруг не видят, только друг с другом и воюют, а мы так, быдло, на которое и внимания не обращают, ик. Думают, раз заделались ботанами, можно смотреть на других свысока? — он ударил кулаком по столу — и потоком воздуха разбросало этикетки от конфет, лежавшие поблизости. — Давно пора было их проучить и сбить спесь, слишком самоуверенные. Ну… это я тогда так думал. А сейчас мне на них настолько пофиг… Только забыть никак не могу этих двоих невменяшек, ик. Они ваще никакущие были, в хлам, в дровищи просто, копошились друг с дружкой на кровати, а мне от всего этого так блевануть захотелось, что я перестал снимать и утопал в сортир… там и телефон утопил…

Виолетта стояла ни жива ни мертва. В ушах звенело, колени мелко дрожали, губы тоже. Рыдания рвались из груди, она лишь чудом себя сдерживала, стараясь слушать дальше, но часть слов всё равно проскальзывала мимо сознания. Господи, как же это… Слишком ужасно, чтобы быть правдой, слишком страшно… Но ещё страшнее было посмотреть на Тимура, чьё напряжённое дыхание слышалось рядом. Тимура, который, как оказалось, в ту страшную ночь был ни при чём и тоже стал заложником обстоятельств.

Сглотнув, Виола всё же решилась перевести ошеломлённый взгляд с кучки одноклассников, сгрудившихся вокруг Сашки и Анжелки, на Гада. Зря, очень зря. Его лицо было маской смерти, смерти тому, к кому он сейчас решит приблизиться. Челюсть ходит ходуном, по скулам гуляют желваки, прищуренный взгляд, обещающий расправу, направлен на Позднякова… Гаджиев был как натянутая тетива, которой достаточно малейшего дуновения, чтобы выпустить стрелу.

Кто-то из ребят что-то спросил, на что послышался раздражённый ответ Сашки:

— Да мы о них вообще забыли потом! На выпускном отрываться надо, а не думать о ком попало, ик. К утру, конечно, вспомнили, но когда зашли в номер, там уже никого не было, ик, они свалить успели. А так хотелось посмотреть на их лица…

— Ты, мразь, на кулак мой сейчас посмотришь! — Тимур, распахнувший дверь и ринувшийся внутрь, набросился на Сашку. Оттолкнув остальных, выволок его из-за стола, повалил на мягкий диванчик, потом на пол и, насев, молотил по чём попало, выплёскивая ярость. — Убью, скотина! Кровью захлебнёшься!

— А-а-а, уйди, бешеный! — орал Поздняков, пытаясь прикрыться. — Уберите его! А-а-а…

А народ вокруг первое время просто стоял и глазел на драку (вернее, избиение), оторопев от внезапного появления Гаджиева, потом послышались отдельные реплики.



— Ладно, Тимур, остынь, он своё уже получил.

— Да, не связывайся!

Но почему-то никто не спешил прийти на помощь Сашке. Тогда Виолетта решительно подошла к президенту.

— Тимур, хватит! Хватит, сказала! — и еле-еле оттащила его от скукожившейся на полу и поскуливающей жертвы. — Сейчас охрана нагрянет…

Гаджиев был вне себя, тяжело дышал, бешено сверкал глазами, обводя всех и каждого, и вытер о брюки кровь с разбитых кулаков. Народ попятился.

— Тимур, он же пьянь, глупостей наговорил, чего ты… — осторожно сказал Серёжа. — Они, конечно, по-свински с вами поступили…

— Не было у нас с ним ничего! — сказала Виолетта твёрдо, не желая, чтобы одноклассники знали правду. — Поцеловались пару-тройку раз, повалялись, пообнимались, потом в себя пришли и по домам разбрелись. Только всё хотели узнать, кто же нам такой «подарок» преподнёс. А ты… — она подошла к Анжелке и дала ей пощёчину, наотмашь, от души. — Никогда не попадайся мне на глаза!

— Хватит перед ними отчитываться! — рявкнул Тимур. — Пошли отсюда, или я за себя не ручаюсь! — он схватил Виолу за руку и уволок прочь из кабинета. Возле барной стойки притормозил, купил бутылку виски и вновь потащил Виолетту за собой. Хватка у него была зверская, ни одна из попыток вырваться не увенчалась успехом.

— Тимур, отпусти, мне больно! — наконец попросила она, когда Гад притащил её, полураздетую и растерянную, к одной из беседок в ближайшем к заведению парке.

Он, будто опомнившись, выпустил её руку, отвинтил крышечку и присосался к горлышку. Сделал несколько больших глотков, закашлялся, но потом снова приник к бутылке, пока она не опустела наполовину. Послышался поток отборной ругани, после чего Тимур взглянул на Виолетту.

— Значит, тогда… — он судорожно сглотнул, — это всё-таки была ты…



У Тимура был взгляд раненого хищника. И Виола почувствовала, что не выдерживает. Рыдания, теснившие грудь, вырвались наружу. Опустившись на скамью и запахнув куртку, она дала волю эмоциям. Эта жуткая ситуация столько лет угнетала и не давала двигаться дальше, но теперь всё, камень, заваливший путь, убрали с дороги, страшная неизвестность развеялась. Так отчего на сердце ещё хуже? Почему его сейчас будто кто-то клещами терзает?

Виола была не в силах что-то сказать, просто плакала и краем взгляда видела, что Тимур, продолжая пить из горла, ругался последними словами, почти рычал и метался по беседке как дикий зверь.