Те, кто желает мне смерти - Майкл Корита

Тут он подумал про их голоса, про их педантичную манеру изъясняться, про безупречный, но напрочь лишенный хоть какого-то местного акцента английский. Словно они свалились сюда откуда-то из ниоткуда.

«Южное полушарие, – подумал он. – Далековато же вы забрались от дома, ребятки!»

Слова Патрика здесь следовало понимать с точностью наоборот. Его замечание относительно грозы могло не стоить ни гроша – или же дорого обойтись им всем, – но все-таки хорошо было об этом узнать. Если Итан был прав, об этом было очень хорошо узнать.

– В точности мои собственные мысли, – говорил тем временем Джек. – Ну что, опять проголосуем или все-таки доверимся Итану? Я твердый сторонник демократического процесса.

– Об этом мне известно.

– Но в определенные моменты необходимо твердое единоначалие. Для вящей пользы. Так что, пожалуй…

Прежде чем братья пришли к какому-либо решению, Итан двинулся дальше. Выше и впереди щелканье по скалам становилось все громче, и он ощутил первые жалящие укусы на своей собственной коже. Определенно град. Итан наблюдал, как накапливающиеся на земле ледяные шарики тают в луче его фонаря.

Братья следовали за ним вверх по каменистой осыпи уже молча – ночь наполняли только звуки тяжелого дыхания, потрескивание града по скалам, ветра, который свистел и жалобно завывал вокруг них, и раскатов грома, звучавших все ближе и ближе. Мир вокруг них то и дело озаряли ослепительные вспышки. На вершине осыпи, переходящей в плоское плато у подножия Репаблик-пик, град прекратился – остались только молнии и то, что напирало вслед за ними.

Правда, голова Итана уже не была занята грозой. Думал он про туристов, что шли перед ними. Ложный след, ложные цели. Чем выше те поднимались в гору, тем более бессмысленным представлялось ему их поведение. Отпечатки следов были совершенно свежими. Не просто недавними, не просто оставленными не более дня назад – оставили их максимум в течение последнего часа.

Примятая трава поведала, где эти двое сняли рюкзаки и присели на землю. Примятости были суше, чем участок земли вокруг. Это означало, что в качестве укрытий от града выступили их собственные тела. Это означало, что они совсем недалеко впереди.

Кому захочется подниматься на горную вершину в темноте и в град? Кому захочется лезть по алюминиевой лесенке навстречу молниям?

«Это не он, – уговаривал себя Итан. – Я знаю ботинки этого парнишки, и это совсем не его следы».

Составляющие менталитета выживания: широта мышления. Косность – дверь к смерти.

Итан опять посмотрел на примятую траву, когда плато осветила серия из четырех вспышек молний, и увидел свою ошибку. Он их недооценил.

«У него новая обувь. Он надел ее ботинки».

Это была мудрая мера предосторожности и прекрасная уловка, и если б их преследовал кто-то другой, все получилось бы – или, по крайней мере, это позволило бы им выиграть какое-то время. Хороший следопыт, конечно, заметил бы такие следы, но оставил их без внимания, зная, что они не такие, как у мальчишки.

Единственная проблема заключалась в том, что решили схитрить и Итан, и мальчишка. Тот пытался защитить себя, изменив свой след, а Итан пытался защитить его, идя по следу, который, в чем он был уверен, ему не принадлежит. И теперь он не только нашел след мальчишки для убийц, но и вовсю сокращал разделяющее их расстояние.

Тем, что вытряхнуло Ханну из сгустившегося не столько в воздухе, сколько в голове тумана, был низкий потрескивающий гул – громкое трансформаторное зудение, которое, подобно назойливому звону будильника, вынудило ее неохотно вернуться к реальности.

– Что это? – выкрикнул Коннор. – Что это за звук?

Этот гнетущий гул опустился над горами вокруг, словно сдавленная первобытная песнь, будто некий потусторонний сигнал тревоги зазвучал над местом, в котором люди – незваные гости. Они задели какую-то невидимую растяжку, и теперь дикую природу призывали дать отпор захватчикам – жутковатое гудение было сиреной, объявляющей об их присутствии на вершинах.

– Коронный разряд, – объяснила Ханна. Говорила она медленно, и хотя понимала, что сейчас должна бы засуетиться, даже запаниковать, было такое чувство, что все это происходит не с ней. Она сознавала, что решения уже приняты, а пути к бегству полностью отрезаны.

– Что это такое? Что это значит? – Коннор почти срывался на визг.

– Электричество, – ответила она. – Его сейчас очень много в воздухе.

Но это означало нечто большее. Это означало, что заряженные частицы в облаках нашли путь непосредственно к земле. Это означало, что одна из молний разрядилась не в другое облако, а в одну из гор. Они были соединены теперь, небо и земля, с Ханной и Коннором посередине. Путники были почти на самом краю ледника, лежащего между горными пиками. Далеко внизу под ними все еще пламенели кроваво-красные и пурпурные прожилки огня, но это был не тот свет, который ее теперь заботил. Скалы вокруг них вдруг затеплились голубоватым люминесцентным свечением. Белеющий неподалеку ледник светился яркой стеклянной лазурью тропических морей.

Огни святого Эльма. Призрачный свет, который веками вызывал суеверный ужас у моряков, окутывая мачты парусников в пустынных океанских просторах. И вот теперь, глубоко на материке, эти огни потрескивали на высоких скалах слева от них, искрили вверх в густо-синюю тучу, которая тоже тянулась ввысь и терялась в черноте, властно заявляя свои права на все необъятное небо. И вообще на все вокруг них, под это одержимое неумолкаемое гудение. Звук был не монотонный, он постоянно менял тональность – пронзительное зудение на высоких нотах пульсирующе сменялось низким давящим гулом, хотя воздух был тих и спокоен. Молнии вспыхивали, исчезали и вспыхивали опять, а горы сотрясались от грома. Ханна ощутила на коже какое-то покалывание – не такого рода, какое рождается паникой, а которое призвано рождать ее. Когда она посмотрела на Коннора, то увидела, что волосы у него на затылке стоят дыбом, словно шерсть у готового к драке кота.

– Бежим! – выкрикнула она.

Но он не мог бежать. Они были слишком высоко, и уклон был слишком крут, и все, на что Коннор оказался способен, – это сделать три неуверенных шажка, прежде чем обо что-то споткнуться и упасть на колени. Голубой мир вокруг то и дело громыхал громом, расцветал агрессивной белой вспышкой и опять тускнел до бледно-голубого. Ханна не двинулась с места, не сделала ни единого шага, а Коннор под ней все еще старался, полз теперь на четвереньках, отчаянно силясь спуститься пониже.

В голове у нее промелькнул образ мальчишки, который сварился в ручье, пытаясь добраться до нее.

Коннор попробовал встать, оттолкнувшись от земли. Вздернул свой вес на палки для ходьбы, и она зафиксировалась на них – по алюминиевому шесту в каждой руке. По громоотводу в каждой руке!

– Коннор! – завопила Ханна, стряхивая охвативший голову туман, и наконец двинулась за ним, спотыкаясь и поскальзываясь. – Брось палки! Брось палки!