Когда приходит любовь - Мариса де лос Сантос

Клэр подошла к нему ближе.

— Тео, мама показала мне таблетки, которые она должна принимать. Тогда она будет себя нормально чувствовать. Поэтому она мне их и показала. Она хотела, чтобы я знала, что выздоровление возможно. Еще мама сказала, что как только мы вернемся домой, найдет хорошего доктора, который сможет ей помочь. Она показала мне таблетки, чтобы я перестала бояться. — Клэр сложила руки. — Но они такие маленькие, эти таблетки. Я испугалась, что они такие маленькие. Ты меня понимаешь?

Тео сказал:

— Да, Клэр, думаю, что понимаю.

Глаза Клэр увлажнились.

— Я не хочу оставаться с ней одна. Не хочу возвращаться домой, в одиночество, как раньше. Но если я ей это скажу, она огорчится. Я знаю.

Тео обнял Клэр за плечи.

— Иногда нужно говорить все.

— Ты так думаешь? — спросила Клэр, прижимаясь щекой к его пальто.

— Есть ситуации, когда нельзя беспокоиться о том, как прореагируют другие. Ты должен быть предельно честным, а там пусть случится то, что должно случиться.

На ужин в тот день было жаркое с рассыпчатым хлебом домашней выпечки, блестящим от яичного желтка, которым его смазали, перед тем как поставить в духовку. Клэр сама мазала хлеб желтком, она помогала в приготовлении каждого блюда. Когда Элли похвалила ее, Клэр просияла.

В результате Тео провел остаток дня в доме Браунов. Сначала он говорил с матерью Клэр на веранде, одновременно наблюдая, как Тоби и Кэм учат Клэр играть в футбол, а затем, когда Корнелия вернулась домой, сидел на кухне и разговаривал с ней, пока Клэр и Элли готовили.

Даже когда она резала лук, чистила картошку и болтала с Элли, Клэр внимательно наблюдала за Тео и Корнелией. К своему собственному удивлению, она поймала себя на том, что думает об Олли, которая сейчас где-то на острове изучает птиц — как они прыгают, машут крыльями и какой у них клюв. «Я наблюдаю за любовью», — подумала Клэр, и сердце ее забилось.

Клэр пожалела, что под рукой не было блокнота. «Запоминай все, — сказала она себе, — как ученый. Дыхание, поворот головы. Тембр голоса Корнелии, движение ее рук, паузы в ее речи. Во всем этом содержится любовь, как золото в тазике с песком. Процеживай. Сортируй. Обращай внимание на каждую мелочь».

Тео и Корнелия казались вполне обычными. Но Клэр заметила, что когда Корнелия увидела сидящего на крыльце Тео, то сразу же не только ее губы, но и все тело заулыбалось. Она всегда так радовалась появлению Тео? Клэр попыталась вспомнить. Клэр поняла, что и мать ее все заметила. Так что когда Корнелия поцеловала Тео в щеку и взъерошила ему волосы, как маленькому мальчику, Клэр увидела, как мама на секунду встретилась взглядом с Корнелией, и на лице ее появилось выражение, которое Клэр узнала. «Я знаю, что ты задумала», — вот что было написано на ее лице.

За кухонным столом Корнелия и Тео сидели на расстоянии друг от друга. Клэр уставилась в пространство. Она думала, обычный ли воздух между ними, или он кажется Корнелии другим, может быть, теплее, или сама Корнелия наполняет его чем-то, чего никто не может видеть.

И тут, когда она очистила картофелину и держала ее, гладкую, как яйцо, в руке, она заметила беглый, незащищенный взгляд Корнелии на Тео, который повернулся, чтобы что-то сказать Элли. Корнелия смотрела на профиль Тео или, может быть, на его шею. «Вот, — подумала Клэр, — это любовь». И почувствовала, как ее собственные щеки заливает краска.

Клэр дождалась десерта, чтобы сказать то, что она собиралась. Когда все приступили к лимонному пирогу, она сказала:

— Сегодня я многое решила для себя. Вообще-то я уже давно об этом думала, но сегодня я решила все сказать вам, — она перевела дыхание, — все, о чем я думала.

Клэр встретилась взглядом с Тео, и он ничего не сказал, только слегка ей подмигнул, что по непонятной причине заставило ее встать. Она стояла перед всеми рядом со своим стулом и чувствовала себя так, как перед докладом в классе, — она была взволнованна, она нервничала.

— Я так рада, что моя мама вернулась. — Клэр повернулась к матери, которая улыбнулась ей, хотя в глазах таилось беспокойство. — Мама, я так по тебе скучала и знала, что ты обязательно вернешься. Когда ты болела, я лежала ночью с открытыми глазами, прислушивалась и боялась того, что ты могла сделать. И хотя сейчас ты выглядишь здоровой, я знаю, что снова буду вести себя так же. Лежать, слушать и бояться. Ты прости меня, мама. Я не хочу тебя обижать, — Клэр посмотрела на Корнелию, в больших миндалевидных глазах которой закипали слезы, — но я буду очень скучать по Корнелии. — Слезы потекли по щекам Корнелии, и Клэр увидела, как Тоби, который сидел рядом с сестрой, положил руку на спинку ее стула. — И мне нравится здесь. Это лучшее место из всех, которые я знаю. И я решила, что я хочу жить здесь всегда. В доме миссис Голдберг. С моей мамой и Корнелией. — Клэр смотрела на торт в середине стола, чтобы не видеть лица людей, сидящих вокруг. — Тогда я была бы счастлива. Подумайте об этом, пожалуйста.

Она села и расправила салфетку на коленях. Почти минуту никто не произнес ни слова. Когда же молчание было прервано, заговорила не Корнелия и не мать Клэр, а Элли. Она заявила звонким голосом:

— Ну а я как раз сегодня, пока мы готовили, раздумывала, кому бы в городе позвонить, чтобы устроить Клэр в школу Святой Анны. Я могу это сделать запросто, вот так. — Она щелкнула пальцами. Пока Корнелия, мать Клэр и все остальные смотрели на нее, она вилкой взяла кусочек торта и поднесла его ко рту.

— Очень вкусно, — жизнерадостно заявила она. Потом улыбнулась и, не обращая внимания на взгляды всех собравшихся, взяла второй кусочек.

Моя жизнь, моя настоящая жизнь, началась, когда в нее вошел красивый незнакомец в идеально сшитом костюме. Это был Мартин. Но Мартина больше нет.

Вы можете подумать, что настоящая жизнь означает погоню за положительным результатом. Мне эта погоня нравилась, она доставляла радость, позволяла заглянуть в настоящие жизни других людей — Олли, Би, Элли, Тео, миссис Голдберг и других, — как в освещенные окна домов. Я верила, что они реализовали свои сердечные привязанности или находятся в процессе их реализации. Вот. Именно это я имею в виду. Я верила, что процесс реализации желаний и есть жизнь.

Но за месяцы, которые прошли с той поры, как Мартин вошел в кафе «Дора», я пришла к выводу, что настоящая жизнь не означает осуществления моего сердечного желания. Нет, только осознание его, не удовлетворение, а предчувствие. Настоящее — это знать, что ты любишь и почему.

Я люблю миссис Голдберг, потому что, хотя она заболела и умерла, она жива, как и все, кого я знаю. Я люблю деревья в ее дворе и вещи на ее чердаке, потому что это были ее деревья и ее вещи. Я люблю дом моей семьи, потому что он принадлежит моей семье. Я люблю Линни, Тоби, Кэма и Олли, потому что не любить их невозможно. Я люблю моего доброго отца за его целеустремленность и мою мать за ее силу и доброту. Я люблю Тео, потому что он лучший мужчина из всех, кого я знаю, и потому что у меня начинают ныть суставы, когда я не могу до него дотронуться. Я люблю Мартина за то, что он привел Клэр в мою жизнь, и я люблю Клэр, потому что она смелая, любящая, умная девочка. Господи, как же я люблю Клэр…