Битва за небо - Максим Сабайтис

Иллюминатора в шаре, естественно, не оказалось, но и без этого Островский понимал, что спускается каждой секундой все ниже и ниже. Где-то среди десятка имеющихся в его распоряжении верньеров должен быть тот, что сбрасывает балласт и возвращает шар на поверхность. Надо думать, что последнее испытание состоит именно в том, воспользуется ли он этим средством или нет.

Алексей повернул голову, затекший от неудобной позы шейный позвонок хрустнул, и этот звук прозвучал так беззащитно, так неуместно среди окружающей машинерии, что следом за ним по спине побежали мурашки. Ставкой была жизнь, только сейчас Островский начал понимать, в какую сложную ситуацию попал.

Что должен делать механик, попавший под воду внутри набитого техникой шара, чтобы соответствовать требованиям капитана Немо? Ждать и верить в благоприятный исход? Но точно так же будет действовать и отчаявшийся шпион, растерявшийся и боящийся повернуть не ту ручку. Сбросить балласт и всплыть на поверхность? Но если внутри шара сохраняющий самообладание шпион, ничего не знающий об испытании, то и он отцепит балласт, всплывет и постарается выжить на поверхности океана.

Интуиция, обострившаяся в экстремальном положении до неестественного, близкого к психотехническому состояния, подсказывала, что есть еще какой-то параметр: нетривиальный, о котором испытуемый не должен догадываться, даже если будет долго думать.

Большая часть переключателей не снабжена никакими пояснительными надписями, остальные украшали странные зубодробительные сокращения латиницей. Например, единственной расшифровкой буквосочетания QED, пришедшей в голову Островскому, оказалось Декартово «Quod erat demonstrandum» – «мыслю, следовательно, существую». Есть ли в этих сокращениях какой-то подтекст, априори неизвестный шпионам? Непонятно. Вынесем мысли об этих переключателях за скобки – что остается? Неизвестность в чистом виде. Маловероятно, что ответ следует искать наобум. Да и специфика подводной жизни просто обязана располагать к предельной осторожности. Одно неверное движение – и ты покойник. Должно быть, эти соображения тоже лежали в основе испытания. Отбрасываем необозначенные переключатели – живущий под водой не имеет права идти на риск.

Островский бросил взгляд на часы и понял, что сидит в шаре уже сорок минут. Если проверялась быстрота реакции, можно было расписываться в непригодности. Лучше непригодность к проживанию на субмарине, чем обвинение в шпионаже. Особенно когда сторонникам Немо не хватает механиков. С любой наземной базы можно сбежать, а с подводной лодки куда денешься?

Путем логических заключений Алексей свел задачу к одному из четырех вариантов. На это ушло два с половиной часа. Регенератор воздуха опасно нагрелся и грозил выйти из строя – одна из вывернутых до упора ручек регулировала его работу. Уменьшать мощность регенератора Островский, просидевший три часа с такими настройками и не задохнувшийся, не стал.

Четыре переключателя – разгадка таилась в них. Что выбрать, когда все варианты одинаково непонятны? Исходя из подводной логики, ни один трогать не следовало – только вот существовал этот загадочный параметр, позволяющий полностью соответствующему условиям механику не ошибиться.

Алексей беззвучно пробормотал слова молитвы и осторожно повернул первый из сомнительных переключателей.

Давление воздуха чуть изменилось. Не тот вариант. Вернув все в прежнее положение, Островский задумчиво осмотрел оставшиеся переключатели. Если давление регулирует этот переключатель, то расположенные рядом, согласно общепринятым представлениям об универсальности, должны тоже относиться к внутренней обстановке. Памятуя о том, что Немо, суля увиденным на гидроплане приборам, поклонник универсальности, Алексей отбросил еще один вариант.

Теперь уже или-или, ошибка недопустима. Регенератор перегревается, следовательно, времени на дальнейшие размышления уже не остается. А эти переключатели, как назло, расположены рядом друг с другом – существенных выводов из их расположения не сделаешь. Разве что догадаешься, что какая-то связь между ними существует.

Левый или правый? И имеет ли он вообще право что-то менять в настройках аппарата? Алексей прищурился. Обоими переключателями пользовались с одинаковой частотой, но это ни о чем не говорило. Оба имеют только два рабочих положения, расположены они рядом, но с точки зрения психологии разумнее было бы выбрать левый. Но если подвох заключается именно в этом? Ведь по идее, в психологии шпион должен разбираться лучше, чем обыкновенный механик. В чем же подвох?

В работу механизмов вкрался посторонний звук. Успевший привыкнуть к монотонному гудению Алексей сразу определил, что выходит из строя регенератор воздуха. Еще десять минут – и дышать в шаре станет невозможно.

Ощущение надвигающейся смерти побудило подсознание к действию. Ответ пришел сам собой, в форме озарения.

Да, жизнь подводника состоит из непрерывных или-или. Выжил или умер, ты или тебя – но нельзя забывать и о том, что помимо этого «или» существует «и». Ведь никто не зачитывал условия задачи вслух, никто не запрещал делать несколько действий одновременно. Психология шпиона тоже опирается на «или», а потому найти правильное решение шпиону намного труднее. Привычка соизмерять каждый шаг оборачивается против своего носителя, и об этом подводнику тоже следует помнить.

Оба переключателя Алексей поворачивал с нервной усмешкой. Перед глазами стояли лица оставшихся в Сан-Франциско товарищей. Их тоже было двое, каждый из них понимал, в чем сила союза «и», за счет чего перед ним отступают любые «или». Не будь в жизни Островского этих людей, он никогда не нашел бы правильного ответа.

Сотый день дежурства на «Мнимой единице» Артур отметил с музыкой. В его распоряжении имелся электрический патефон, не требующий вращения ручки и поддерживающий движение пластинки с постоянной скоростью неограниченное количество времени. Пластинок тоже было много – целый шкаф. Слушай – не хочу. Обычно Артур ограничивался одной, максимум двумя пластинками, но на сотый день требовалось что-то особенное, совершенно иной репертуар.

Инженер долго выбирал, что слушать – симфонический оркестр Поля Мориарти, ностальгические романсы Курта Кобейна или записи Клуба одиноких сердец сержанта Пеппера, так и не разобрался в своих предпочтениях и доверился генератору случайных чисел номиналом в два пенса.

За этим занятием его и застал звонок Мерлина.

– Если ты осмотришь фонотеку внимательнее, – с ходу порекомендовал Мерлин, – найдешь немало редких записей. Например, песни сэра Престли, записанные еще до того, как его назначили вице-королем Вест-Индии.

– Ты позвонил сюда, чтобы поделиться своим знанием моей фонотеки? – Артур не выдержал и улыбнулся. – Зная о твоей занятости, усомнюсь.

– И правильно сделаешь, – подтвердил Мерлин. – Дело есть. Оно снова касается проекта «Посейдон». Российские комиссары вышли на след людей, поставляющих на субмарину боеприпасы и продовольствие. Тебе следует знать, что я отдал распоряжение произвести ликвидацию всех посвященных в тайну государственной принадлежности субмарины. Триста рабочих на секретной верфи, шестьсот семьдесят человек обслуживающего персонала.