Орлы в буре - Бен Кейн

не труднее, чем от Герульфа.

Глава XVIII

— Лучше не снимать капюшон, господин, — посоветовал Тулл. Выйдя

из палатки, не предупредив никого из патрулирующих преторианцев, он и

Германик направились к позициям вспомогательных войск. Ничего нельзя

было поделать с большим ростом наместника, но, если был хоть какой-то

шанс на то, что он останется неузнанным, он должен был скрыть свое лицо.

— Полагаю, другого пути нет. — Голос Германика выдавал его

нежелание.

— Боюсь, что нет, господин. Вас знает каждый человек в лагере.

— Верно, — Германик наконец подчинился.

Благодаря позднему часу улицы были почти пусты, но вокруг многих

палаток продолжалась активность. Яркая луна над головой светила

достаточно ярко, чтобы можно было различить положение каждой когорты и

ряды палаток каждой центурии. Стремясь подслушать, Германик вскоре

подошел к одной стороне дороги.

— Мы могли бы пройти к позициям вспомогательных войск этим

путем, господин, — предложил Тулл. — Можете послушать болтовню, пока

мы идем.

— Эти солдаты из Двадцатого, не так ли?

Тулл бросил взгляд на ближайший штандарт. — Да, господин.

— У них мало причин любить меня.

— Из-за мятежа, господин?

— Да. — В глазах Германика не было сожаления. — Не было другого

способа положить этому конец, что бы они ни думали. Если бы с

нарушителями спокойствия не разобрались, проблема загноилась бы, как

незаживающая рана.

Кровавое завершения мятежа легионеров привело к гибели сотен

людей, виновных и невиновных, в лагерях вдоль Ренуса. Тулл сыграл свою

роль в восстановлении мира в Ветере, и кровавые воспоминания о том

времени иногда всплывали в его снах, это был единственный случай, когда

он был вынужден обратить клинок против своих. И все же почти

131

восемнадцать месяцев спустя он тоже не мог придумать быстрой и

эффективной альтернативы, которая подавила бы мятеж.

— Ты со мной не согласен?

Пораженный, Тулл понял, что его молчание было воспринято как

неодобрение. Он встретил взгляд Германика своим твердым взглядом. — Не

знаю, господин. Это были ужасные несколько дней, но людей, убивших

своих офицеров и бросивших вызов своему наместнику, нельзя оставлять в

живых. С тех пор много воды утекло – солдаты месяцы провели в Германии

под вашим командованием и разгромили в боях многочисленные племена.

Один из орлов снова в наших руках. Солдаты уважают эти достижения. Они

последуют за вами куда угодно. Послушайте, господин, и вы увидите.

Германик выглядел довольным.

Тулл был почти уверен, что он прав, но его нервы начали сдавать, пока

они блуждали среди рядов палаток Пятой когорты Двадцатого. Первыми на

их пути оказались шатры, принадлежавшие Четвертой центурии. Они

выглядели так же, как и линии всех остальных частей: в ближнем конце

большая палатка для трех младших офицеров и еще большая палатка для

центуриона; после этого десять палаток, каждая из которых использовалась

контубернием легионеров. Пробираться мимо палаток, принадлежавших

центурионам и другим офицерам, было самым рискованным – в силу своего

звания они склонны глазеть на прохожих больше, чем простые солдаты.

Однако им повезло – откидные створки всех больших палаток были

зашнурованы.

За пределами палатки первых легионеров все еще тлел костер. Вокруг

него, приподнявшись на локтях, лежали три фигуры в одеялах. Никто не

смотрел на Тулла и Германика.

— Говорю тебе, Секст, ты подцепил какую-то гадость от одной из тех

шлюх, которых постоянно посещаешь. — Сказал ближайший к палатке

человек.

— Кажется, что ты мочишься крошечными черепками керамики, это

неправильно, — добавил один из его приятелей. — Ты жаловался на это еще

до того, как мы покинули Ветеру.

Тулл взглянул на третьего человека, чье несчастье было очевидным. —

Что я должен делать? — запротестовал он.

— Сходи к хирургу, — настаивал первый мужчина.

— Я буду посмешищем центурии, — сказал огорченный солдат.

Тулл знал, что будет сказано дальше, и вынужден был сдерживать

смех, когда второй легионер прорычал: — Ты уже им стал, Секст!

— Распространены ли… жалобы такого рода? — спросил Германик, как только они отошли на безопасное расстоянии.

132

— Да, господин. Мужчины есть мужчинами, а в борделях всегда

больше народу перед началом кампании. Соответственно возрастает риск

подхватить болезнь.

— Я понятия не имел. — Германик казался скорее ошеломленным, чем

раздраженным.

— Нет причин, по которым вы должны это знать, господин. Такие, как

я и мои младшие офицеры – и, конечно же, хирурги – должны справляться с

недомоганиями и болезнями. Этот человек сможет сражаться