Плач домбры - Ахияр Хасанович Хакимов

человек занятый, мулла, сам знаешь, с бея тоже службу спрашивают. Вот бике от моего имени тебе почет окажет, не обессудь, — сказал Богара и поднялся с места. Уловка жены разбудила его любопытство.

Только бей вышел, мулла достал монету, она словно сама выкатилась у него из-за пазухи, прокатилась по ладони и легла на край скатерти. Зумрат показала свою.

Мулла выпил кумыса, поел наспех и сказал:

— Через два дня твой почтенный отец снимется вместе с войском. Место на Яике, у брода, где стоял наш тумен, должны занять башкиры. Они готовы?

— Готовы, почтенный мулла, готовы. И недели не пройдет, сядут на коней, — уверенно ответила Зумрат.

— Похвально, — Кивнул мулла, поглаживая бороду. — Однако Богара, оказывается, набирает войска больше, чем мы велели. Нет ли в этом умысла какого?

— Богара-бей — верный сура хана и ногаев. Все повеления брата моего Кутлыяра он выполняет неукоснительно. Передай, пусть не тревожится, — все так же твердо сказала Зумрат, — А что больше воинов — так это Орде лишь на пользу.

— Хорошо… Еще один вопрос. Сюда была послана сотня киреев. Но донесения от сотника твой брат, почтенный Кутлыяр-мирза, никакого не получил. Почему? Может, эти, — он кивнул прямо туда, где, как казалось Зумрат, за стеной юрты стоял Богара, — неладное что-то замыслили и перерезали отряд?

— Пусть ветром унесет твои слова! — От растерянности она даже подскочила на месте, и в этой горячности была своя убедительность. — Та сотня с башкирами на военных учениях. Наверное, у сотника не было возможности. — Зумрат говорила первое, что приходило на ум. О прибытии отряда киреев она слышала лишь краем уха, о том же, что их обезоружили и забрали лошадей, не знала вовсе.

— Ладно, схожу сам разузнаю.

— Ты туда не пройдешь, почтенный, чужих к войску не пускают. Богара — умный сардар, ничуть не хуже знаменитых эмиров Орды. Порядок установил крепкий. О киреях я узнаю сама, — твердо сказала Зумрат.

— Когда узнаешь? Я ведь, бике, через два дня перед мирзой Кутлыяром должен стоять.

— Не беда, сегодня к вечеру получишь нужные сведения. В обратный путь через караулы сама проведу. — Зумрат и сама подивилась той властности, которая вдруг зазвучала в ее голосе, словно говорил человек, управляющийся с большими государственными делами. — Так что ничего худого от Богары не ждите. Человек мудрый и осмотрительный, хоть сейчас его ханом сажай…

— Ханом сажать? Ай-хай, бике, не вздумай самого бея в этом уверить! Кутлыяр-мирза того и опасается!

— Аллах не внушил, так я внушать не буду. Я говорю: мог бы, по силам. Но не такой он человек, чтобы отвернуться от великой Орды. Сказала же так, чтобы ты понял: Богара — умный, осмотрительный турэ.

Мулла посидел молча, перебирая четки, потом заговорил снова:

— Последний вопрос. Говорят, у этих аулы в горы уходят. Как сама быть думаешь? Кутлыяр-мирза велел передать: найди какой-нибудь повод и возвращайся к отцу. Мы на время уходим в глубь Дешти-Кипчака. Башкирские войска останутся за нами, на пути Хромого Тимура. Он-то никого не пощадит, всех подчистую уничтожит.

«Вот оно как! Значит, мой отец с братом хотят кинуть башкир в пасть дракону…» — похолодела Зумрат. Но смятения своего не выдала.

— Что стране суждено, то и мне. Достойно ли жене бея бежать, бросив мужа? Меня сюда не рабыней привезли. Так и скажи Кутлыяру-мирзе.

Зумрат увлеклась опасной игрой, самой же и затеянной. Лишь бы Богара стоял там и слушал. Хотя, чем дело кончится, было еще не ясно. Бей мог и не сдержать своего гнева. Потому молодая бике поспешила проводить лазутчика. Стоявшим поодаль караульным приказала:

— Устройте муллу в гостевой юрте!

Только она вернулась в юрту, следом влетел Богара.

— Ай, я глупец! Ай, я слепой! Все время подозревал тебя! Живи тысячу лет, бике! — сказал он, крепко обнимая ее.

— Чего удивляешься? Я — твоя жена, — ответила Зумрат. — Говорят же: где иголка — там и нитка. И мне теперь башкирская земля не чужая.

— С огнем играешь! Разве для твоих тонких плеч дело, которое я затеял? — Богара не знал, как приласкать жену.

— Ладно, отец, время не ждет. Мне гонца надо послать в войско.

— В сотню киреев? — спросил Богара и усмехнулся: — Ну, змея! Как проведала только!

— Если ты меня за куклу считаешь… — Бике надула губы и отвернулась. Но время ли обидами считаться? — Сделаем так, — сказала она, — пусть кто-нибудь приедет в одежде киреев, покажем его мулле. Что сказать, я сама его научу, не сомневайся.

— Есть такой джигит. Толкебай, что ли. Язык киреев знает, был у них в заложниках.

Зумрат вспыхнула и спрятала глаза. Но бей не заметил этого. Он уже торопился ехать к войскам, большой совет старейшин должен был начаться вскоре после полудня.

Сухо, строго, словно ничего между ними не было, деловито объяснила Зумрат Толкебаю, что ему следует говорить мулле.

Смотри, коли ошибешься и ордынский посол заподозрит что-то, прямо в руки Аргыну попадешь, — сказала она.

Толкебай слегка опешил от такого ледяного тона, еще раз оглядел юрту: они были одни.

— Головой клянусь, сделаю все, как ты велела, — с широкой улыбкой, заглядывая ей в глаза, сказал он.

Простодушный влюбленный джигит не понимал, что юная жена бея уже с головой ушла в упоительную политическую игру, а сам он лишь орудие в ее руках. Ему казалось, что птица счастья села ему на плечо. И хотя кружилась голова и он мало что соображал, но все, что говорила бике, запомнил.

— Далеко не уходи, как тебя кликнут, подойдешь, поклонишься мне и мулле, поздороваешься! — С тем Зумрат и выпроводила его.

Все вышло, как задумано. Толкебай передал мулле от сотника привет, то и дело вставляя кирейские слова, рассказал, как их сотня сдружилась с башкирами и теперь обучает их воинскому ремеслу. Мулла, довольный, похлопал Толкебая по плечу. Потом, понизив голос до шепота, передал приказ Кутлыяра-мирзы:

— Доведи до сотника: если почувствует, что башкиры стали на путь измены, пусть первым делом зарежет Богару и Юлыша. Змея с расплющенной головой — хвостом покрутит, но ужалить не сможет. Затеям пусть от имени хана возьмет все башкирское войско в свои руки. Правда, Кутлыяр-мирза надеется, что дело до этого не дойдет. Однако надо быть начеку.

Только начало темнеть, три всадника вышли в путь. Как условились с Богарой, Зумрат сама поехала проводить муллу и Толкебая взяла с собой.

Пофыркивая, мерной рысью идут кони. Путники молчат, слова, какие нужно было сказать, уже сказаны.

Зумрат думает о том, в какое положение она попала. И теперь выверяет все, как дотошная швея проверяет шов