Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг

Марта замолчала, глядя на потемневшее окно и все бесконечныемили ночи за ним. Ее глаза затуманились воспоминанием, а губы сжались в хмуройгримасе. Она покачала головой.

– Я не могла представить себе, как человек, настолькоскучный, когда ты слушаешь его, смог написать такое, что не хочется закрытькнигу и ты со страхом ждешь ее конца. Как мог неприятный человек с холоднымсердцем, каким был он, создать героев настолько живых, что тебе хочетсяплакать, когда они умирают. Когда Ной попал под такси и погиб в самом конце«Сияния небес», всего лишь через месяц после того, как вернулся с войны, я и всамом деле оплакала. Я не представляла себе, каким образом циничный и грубыйчеловек вроде Джеффериса мог заставить читателей так переживать о том, что дажене происходит в действительности, – о том, что он просто-напросто придумал. Акроме того, в этой книге было что-то еще.., что-то вроде солнечного света. Онанаполнена болью и страданиями, но в то же время в ней много чистоты исвежести.., и любви.

Дарси вздрогнула, когда Марта засмеялась.

– В отеле был парень по имени Билли Бек, хороший молодойчеловек. Он заканчивал Фордхэмский университет, изучал английскую литературу.Он учился в свободное время, когда не стоял у дверей швейцаром. Мы с ним иногдаразговаривали…

– Он был чернокожим?

– Господи, нет, конечно! – Марта снова засмеялась. – В «Лепале» не было чернокожего швейцара до 1965 года. Чернокожие носильщики,рассыльные и рабочие в гараже, но не швейцары. Это считалось недостойно.Благородным людям вроде мистера Джеффериса такое не понравилось бы.

Короче говоря, я спросила Билли, почему книги писателя могутбыть такими увлекательными, когда сам он грубиян и циник. Билл задал мневопрос, слышала ли я про толстого диск-жокея с тонким голосом, и я сказала, чтоне понимаю, о чем он говорит. Тогда он ответил, что объяснить то, о чем яспрашиваю, он не может, но рассказал, что говорил его профессор о Томасе Вулфе.Этот профессор считал, что некоторые писатели – включая Томаса Вулфа – ничем неотличаются от других людей до тех пор, пока не сядут за стол и не возьмут вруку перо. Он считал, что для таких людей перо – все равно что телефонная будкадля Кларка Кента – ну помнишь, того, кто превращался в телефонной будке изрепортера в супермена. Он сказал, что Томас Вулф – это вроде… – она заколебалась,потом улыбнулась, – что он вроде божественных ветряных колокольчиков. Онсказал, что сами по себе ветряные колокольчики ничего особенного непредставляют, но когда сквозь них дует ветер, они издают прелестные звуки.

Мне кажется, что Питер Джефферис был чем-то вроде этого. Онбыл благородным человеком, получил превосходное воспитание и образование, новсе это не его заслуга. Это скорее Божий дар, который он и тратит. И сейчас яскажу тебе что-то, чему ты можешь не поверить: после того как я прочитала двеего книги, мне стало жалко его.

– Жалко?

– Да. Потому что книги эти такие прекрасные, а человек,написавший их, безобразен как смертный грех. Он действительно был похож намоего Джонни, но в определенном отношении Джонни был счастливее, потому что онв отличие от мистера Джеффериса никогда не стремился к лучшей жизни. Книгимистера Джеффериса были его мечтами, в них он позволял себе верить в мир, надкоторым смеялся и издевался.

Марта спросила Дарси, хочет ли она еще пива. Та ответила,что пока воздержится.

– Ну что ж, если передумаешь, дай знать. Ты вполне можешьпередумать, потому что начиная с этого момента все становится запутанным.

Еще одно было характерно для этого мужчины, – продолжалаМарта. – У него не было особых сексуальных потребностей. По крайней мере онвыглядел не таким, каким обычно бывает мужчина…

– Ты хочешь сказать, что он…

– Нет, он не был гомосексуалистом, или голубым, как ихтеперь принято там называть. У него не было влечения к мужчинам, но он неиспытывал особой тяги и к женщинам. За все эти годы, пока я убирала его номер,всего два или три раза я находила в пепельницах в спальне сигареты с помадой ичувствовала запах духов на подушках. Один раз я нашла карандаш для бровей вванной – он закатился в угол под дверь. Думаю, это были проститутки по вызову(подушки пахли не теми духами, которыми обычно пользуются приличные женщины).

Но два или три раза за все эти годы не так уж много, правда?

– Да, уж это точно, – согласилась Дарси, вспоминаябесчисленные женские трусики, которые ей приходилось вытаскивать из-подкроватей, презервативы, плавающие в унитазах, в которых поленились спуститьводу, накладные ресницы на подушках и под ними.

Марта сидела несколько мгновений молча, углубившись в своимысли, потом подняла голову.

– А знаешь что? – сказала она. – Этот мужчина испытывалвлечение к самому себе! Тебе это может показаться невероятным, но так оно иесть. В нем уж точно не было недостатка сока – я знаю это по всем темпростыням, что меняла.

Дарси кивнула.

– А в ванной всегда стояла баночка холодного крема иличто-нибудь на столике возле его кровати. Думаю, он пользовался этим, когдазанимался мастурбацией, – чтобы не поранить кожу.

Женщины посмотрели друг на друга и вдруг истерическирасхохотались.

– А ты уверена, что все было не наоборот, дорогая? – наконецспросила Дарси.

– Я ведь сказала – холодный крем, а не вазелин, – ответилаМарта. Плотина снова прорвалась: женщины смеялись минут пять, пока у них невыступили слезы на глазах.

Но вообще-то тут не было ничего смешного, и Дарси знала это.И когда Марта продолжила свой рассказ, она просто слушала, с трудом веря своимушам.

– Прошла примерно неделя с того дня, как я побывала у МамашиДелорм, а может быть, и две, – продолжала Марта. – Не помню. Давно, это было. Яуже была уверена в своей беременности – меня не тошнило или что-то там еще, ноя ее чувствовала. Не по тем местам, что ты думаешь. Кажется, что твои десны,твои ногти на ногах, твоя переносица сами догадываются,.

Что происходит, еще до того, как узнают все остальные частитела. Или вдруг тебе захочется в три часа дня китайского рагу с грибами иострым соусом, и ты спрашиваешь себя: «Эй, что со мной?» Но ты знаешь, что этотакое. Я не сказала ни слова Джонни, разумеется, – я понимала, что он в концеконцов узнает, но говорить ему боялась.

– В этом никто тебя не обвинит, – согласилась Дарси.

– Однажды поздно утром я была в спальне люкса Джеффериса и,прибираясь там, думала о Джонни и о том, как сказать ему о ребенке. Джефферискуда-то ушел – скорее всего на встречу с одним из своих издателей. Кровать вего номере была двуспальной и смята на обеих сторонах, но это ничего не значило– он плохо спал и все время ворочался. Иногда я приходила убирать номер ивидела, что даже наматрасник выдернут.