Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг

– Тебе лучше? – спросила Дарси.

– Немного лучше. – Марта улыбнулась. – Нелегко рассказыватьоб этом. Если бы ты была там, ты почувствовала бы все это. Ты почувствовала быее.

«Как все это у меня получается или почему ты вышла замуж заэто деревенское дерьмо, сейчас не имеет значения, – сказала мне Мамаша Делорм.– Самое главное сейчас для тебя – найти естественного отца ребенка».

Если бы кто-то слышал наш разговор, непременно подумал бы,что она имеет в виду мужчин, с которыми я сплю.

Но такое мне и в голову никогда не приходило, поэтому я немогла на нее рассердиться. К тому же я слишком запуталась, чтобы сердиться.

«Что вы хотите сказать? – спросила я. – Джонни и естьестественный отец ребенка».

Она вроде как бы фыркнула и махнула на меня рукой, словноговоря: «Какая чепуха!» – а вслух сказала: «В этом мужчине нет ничегоестественного».

Затем она наклонилась поближе ко мне, и я почувствоваластрах. Она так много знала, и не все эти знания были добрыми.

«Когда у женщины зарождается ребенок, это происходилопотому, что мужчина выбрызгивает его из своего члена, милая, – сказала она. –Ты ведь знаешь это, верно?» Не думаю, что именно так это описано в медицинскихкнигах, но моя голова согласно кивала, словно она протянула ко мне черезкомнату свои руки, которых я не видела.

«Совершенно верно, – сказала она, кивая сама. – Именно такзадумал все это Бог.., подобно качелям. Мужчина выбрызгивает детей из своегочлена, поэтому дети сначала принадлежат главным образом ему. Но женщина вынашиваетих, рожает и выращивает, оттого дети принадлежат главным образом ей. Такустроен мир, но у каждого правила есть исключение, и это исключение толькоподтверждает правило. Вот одно из них. Мужчина, который дал тебе ребенка, небудет этому ребенку естественным отцом – он не будет ему естественным отцом,даже если бы все равно был рядом. Он будет ненавидеть ребенка, бить его досмерти еще до того, как ему исполнится год, потому что он будет знать, чторебенок не его. Мужчина не всегда может распознать это или уловить другойзапах, но если ребенок заметно отличается, он почувствует это.., а твой ребенокбудет отличаться от неграмотного Джонни Роузуолла как день от ночи. Поэтомускажи мне, милая, кто естественный отец твоего ребенка?» И она вроде как наклониласько мне.

Все, что я могла, – это покачать головой и сказать ей, чтоне имею представления, о чем она говорит. Но мне кажется, что-то во мне,глубоко в моем мозгу, что появляется лишь тогда, когда я сплю, и только тогдаможет мыслить, знало ответ. Может быть, я просто придумываю это сейчас, потомучто мне многое стало известно, но вряд ли. Я думаю, что на мгновение его имяпромелькнуло у меня в голове.

«Я не знаю, что вы хотите, чтобы я сказала, – ответила я. –Я ничего не знаю о естественных или неестественных отцах. Я даже не уверена,что беременна, но если это так, то отцом должен быть Джонни, потому что онединственный мужчина, с которым я спала!» Тогда она села, немного помолчала, азатем улыбнулась. Ее улыбка походила на солнечное сияние, и я почувствоваласебя лучше.

«Я вовсе не хочу пугать тебя, милая, – сказала она. – То,что я сказала, совсем не то, о чем я думала. Просто передо мной появляютсявидения, и они иногда бывают сильными. Я сейчас приготовлю чаю, и это успокоиттебя. Тебе он понравится. Он у меня особенный».

Я хотела сказать ей, что не хочу чаю, но оказалось, что немогу вымолвить ни слова. Мне было слишком трудно открыть рот, и мои ногиобессилели.

У нее была грязная маленькая кухонька, темно в ней былопочти как в пещере. Я села в кресло у двери и наблюдала за тем, как, взявстарый побитый чайник, она насыпала в него ложкой чай и поставила чайник наплиту. Я сидела и думала, что мне не хочется ни ее особенного чая, как и ничегодругого, приготовленного в этой грязной маленькой кухоньке. Я думала о том, чтопросто сделаю глоток из вежливости, а затем постараюсь уйти отсюда как можноскорее и больше никогда не вернусь.

Но затем она принесла две маленькие фарфоровые чашечки,чистые и белые как снег, поднос с сахаром, сливками и свежеиспеченнымибулочками. Она налила чай, он пахнул очень хорошо, был горячим и крепким. Этовроде как пробудило меня, и не успела я опомниться, как выпила две чашки чаю исъела одну булочку.

Она тоже выпила чашку чаю, съела булочку, и мы заговорили оболее обычных вещах – кого мы знаем на нашей улице, где я жила в Алабаме, кудая чаще хожу за покупками и все такое. Затем я взглянула на часы и увидела, чтопрошло полтора часа. Я хотела встать, но у меня закружилась голова, и я сноваопустилась в кресло.

Дарси смотрела на Марту округлившимися глазами.

– «Вы чего-нибудь подсыпали мне?» – спросила я. Я былаиспугана, но испуг скрывался глубоко внутри.

«Милая, я хочу помочь тебе, – сказала старуха, – однако тыне хочешь сообщить мне то, что мне нужно знать. А я знаю совершенно точно, чтоты не сделаешь, что нужно сделать, без маленькой помощи, легкого толчка с моейстороны. Вот я и подсыпала тебе кое-что. Ты немного поспишь, вот и все, но,перед тем как уснуть, ты должна сказать мне имя естественного отца своегомладенца».

И вот, сидя в этом кресле с продавленным плетеным сиденьем ислушая, как за окнами шумит огромный город, я увидела его вот так же четко, каквижу сейчас тебя, Дарси. Его звали Питер Джефферис, он такой же белый, как ячерная, такой же высокий, как я маленькая, такой же образованный, как янеграмотная. Мы с ним были совершенно разные люди – ну просто трудно найтинастолько разных людей, – за исключением одного: мы оба приехали сюда изАлабамы, я из Вавилона, неподалеку от границы с Флоридой, а он из Бирмингема.Он даже не догадывался о моем существовании – ведь я всего лишь негритянскаяженщина, которая убирает его номер в отеле, а он всегда останавливался в одноми том же роскошном люксе на одиннадцатом этаже. Что касается меня, то ястаралась всего лишь не попадаться ему на глаза, потому что слышала, как онразговаривает и ведет себя, и знала, что он за человек. Дело не только в том,что он не станет пользоваться стаканом, из которого перед ним пил чернокожий,без того, чтобы тщательно его не вымыть. В своей жизни я слишком часто виделатакое, чтобы возмущаться этим. Дело в том, что иногда цвет кожи не имеетникакого отношения к тому, что человек собой представляет. Так вот он был изтого самого проклятого племени, члены которого могут иметь любой цвет кожи.

Знаешь, он во многом походил на Джонни. Или Джонни был бытаким же, будь умней, имей образование и если бы Бог подумал о том, чтобынаделить его огромным талантом вместо постоянной тяги к наркотикам и женщинамлегкого поведения.

Я не стремилась встречаться с ним, моим единственнымжеланием было не попадаться на его пути, вот и все. Но Мамаша Делорм вплотнуюнаклонилась надо мной, и я почувствовала, что вот-вот задохнусь от запахакорицы из ее пор. Именно его имя, словно удар молнии, пришло мне в голову.