Когда наступит никогда - Барбара Дэвис

и отвела взгляд, – Но не всегда. Не с матерью. Я делала что могла. Старалась обеспечить нас едой и чистой одеждой. Но потом ее начали отовсюду увольнять. Она крала с работы деньги, приводила домой мужчин. Когда ее арестовали, во мне что-то выключилось. Я просто… устала. Но она моя мать. Я должна была выдержать или хотя бы вернуться.

Уэйд снова посмотрел на нее с изумлением.

– Как ты можешь так говорить? Бога ради, ты же была ребенком. Жила в настоящем аду, даже представить сложно.

– Я должна была удержать ее от саморазрушения, и какое-то время мне это удавалось. Может, если бы я осталась… – Она умолкла, ненадолго прикрыв глаза. – Судья сказал, если она приведет себя в порядок, я смогу вернуться. Но я предпочла скрываться. Потому что возвращение казалось хуже жизни на улицах. И я исчезла. Не звонила, не писала, ничего. Несколько недель назад я решила ее поискать. А прежде даже не знала, жива она или нет.

Уэйд тяжело выдохнул.

– Начинаю понимать, почему ты считаешь своим долгом все исправлять. Ты с детства чувствуешь ответственность за весь мир.

Кристи-Линн пожала плечами. Она не знала, прав Уэйд или нет, но, если прав, она явно потерпела сокрушительную неудачу. Несмотря на все юридические и финансовые ухищрения, будущее Айрис осталось практически неизменным. Кроме того, Кристи-Линн в панике сбежала от Ретты.

Кристи-Линн подняла взгляд на Уэйда, внезапно почувствовав жуткую усталость.

– Что сказать? Я абсолютная, неисправимая неудачница.

– Никакая ты не неудачница. Просто запуталась, и неудивительно. День выдался долгий. Можем поехать в ближайший отель и лечь спать, или я отвезу тебя домой. Выбирай.

– Домой, – без колебаний попросила Кристи-Линн. – Я хочу домой.

Когда Уэйд припарковался возле дома, была уже почти полночь. Кристи-Линн настолько устала, что у нее едва хватило сил выбраться из машины и зайти в дом. Она пыталась спать по дороге, но каждый раз, когда закрывала глаза, возникало лицо Ретты.

«Вы нужны друг другу».

Это неправда. Айрис нуждалась в матери, в ком-то, кто сумеет починить разрушенное детство. Кристи-Линн явно не подходила на эту роль. Судя по всему, ей еще предстояло починить себя саму.

Уэйд взял с заднего сиденья ее сумку, обошел машину и открыл дверь. Вылезая, Кристи-Линн почувствовала себя странным образом отделенной от тела, словно ее часть осталась в Риддлсвиле.

– Можешь не провожать, – запротестовала Кристи-Линн, когда Уэйд взял ее под руку и повел к крыльцу. – Я в порядке.

– Тс-с. – Он открыл дверь и поставил на пол сумку с ее вещами. – Давай ты примешь душ, а я пока приготовлю ужин?

Кристи-Линн глянула на часы.

– Уже почти полночь, и ты вел всю обратную дорогу. Ты, наверное, валишься с ног.

– Возможно, но, как я помню, в последний раз мы с тобой ели двенадцать часов назад. Я не сяду в машину, пока тебя не накормлю. Иди, включай воду, не мешай мне делать мою работу.

– Работу? Какую работу?

Он улыбнулся.

– Заботиться о тебе.

И правда. Он заботился о ней весь день. И, если честно, задолго до этого.

– Но почему ты заботишься обо мне?

– Потому что этого не делаешь ты. А кто-то должен.

Мягкость в голосе Уэйда застала Кристи-Линн врасплох, его доброта грозила растопить ее в лужицу. Так легко было бы на него положиться, впустить в свою жизнь. Но что потом? Как быстро ему надоест эмоциональная благотворительность и все разрушится? Ведь это случится. Несомненно, случится.

– Слушай, я понимаю, ты пытаешься помочь, но я в порядке. Правда. Не нужно за мной присматривать.

– Зато за мной нужно, – ухмыльнулся он. – Я умираю с голоду, так что пойду обыщу твою кухню.

Полчаса спустя Кристи-Линн вернулась уже в халате и мягких носках. Уэйд поставил в гостиной пару подносов и нес с кухни тарелки с яичницей-болтуньей и тостами. Он даже сделал две чашки чая. От этого всего у Кристи-Линн странным образом сжалось горло. Она не помнила, когда для нее в последний раз готовили яичницу. Или хоть что-нибудь.

– Это было вовсе не обязательно, – смущенно сказала Кристи-Линн. – Знаю, ты считаешь меня беспомощной, но я уже давно научилась за собой ухаживать.

– Да. Я бы сказал, слишком давно. – Уэйд сел на диван и взял вилку. – И я не считаю тебя беспомощной. Но иногда принимать помощь – это нормально. А теперь ешь. Я пытался найти какой-нибудь женский фильм, но в такое время показывают только ночные телешоу или рекламные передачи.

– Спасибо. Я с удовольствием поем в тишине.

Пока они ужинали, между ними мурлыкал Толстой, уютно устроившись на диване. После суматошного дня казалось немного странным просто есть яичницу в гостиной. Кристи-Линн украдкой глянула на жующего хлеб Уэйда, вспоминая, как он пригрозил выдать Рэя, если тот посмеет хотя бы взглянуть в сторону Айрис. Кристи-Линн никогда не верила в доблестных рыцарей, но сейчас Уэйд вел себя именно так. Завтра надо будет позвонить Ретте и объяснить, почему она не может выполнить просьбу об удочерении, но сейчас можно просто есть яичницу и не думать о завтра.

Доев свою порцию, Кристи-Линн отнесла посуду на кухню и вернулась за подносами. Уэйд лежал, прислонившись к подлокотнику дивана и откинув голову на подушки. Кристи-Линн стояла и смотрела на него, разглядывая каждую деталь – плавные движения груди, темную щетину на челюсти, мелкие морщинки вокруг глаз, которые разглаживались, когда он расслаблял лицо.

Словно почувствовав ее присутствие, Уэйд медленно открыл глаза. Он смотрел на нее и молчал. Кристи-Линн тоже молчала, окаменев от его взгляда и безумного водоворота собственных эмоций: тепла, благодарности – и доверия. Последнее было для нее в новинку, но, несомненно, было. Каким-то незаметным образом Уэйд стал частью ее жизни, ее тихой гаванью.

– Спасибо, – прошептала Кристи-Линн, опускаясь с ним рядом. – Не представляю, как бы я сегодня без тебя справилась. Да и не только сегодня. Я всегда с трудом впускала людей, но ты оказался здесь, и я рада.

– Я тоже рад.

На этот раз она не стала сопротивляться, когда Уэйд взял ее руку и повернул ладонью вверх. Кристи-Линн наблюдала, как он провел пальцами по трем маленьким шрамам, а потом мягко прикоснулся к ним губами.

– Мне жаль, что тебе пришлось столько пережить, но я рад, что ты смогла поделиться со мной. На случай, если тебе никто не говорил, ты весьма выдающийся человек.

Его слова подействовали на Кристи-Линн странным образом: будто где-то внезапно раскрылся невидимый замок, и ей удалось избавиться от страхов, которые ее сдерживали. Но в глубине