Охота на императора - Рудольф Баландин

Точно так же и в „Пугачевщине” конец был плох… Решили приделать конец, где бы изображен был идеал безгосударственного послереволюционного строя. Я и написал этот конец в несколько страниц. Моя рукопись попалась потом в руки жандармов».

Оба революционных сочинения Льва Тихомирова оказались без убедительного идейного завершения. В этом они напоминают судьбу автора, который поначалу казался непреклонным борцом за социалистические идеалы.

В ночь на 12 ноября 1873 года его арестовали на квартире его соратника Сергея Синегуба. В тюрьме он провел четыре года. Его судили на «процессе 193-х», приговорили к ссылке в Сибирь, но, зачтя время, проведенное в заключении, освободили под гласный надзор полиции.

Уехав на Кавказ к родителям, он осенью того же 1878 года вернулся в Петербург; перейдя на нелегальное положение, вступил в общество «Земля и воля», став одним из редакторов газеты с тем же названием. При расколе организации перешел в «Народную волю». Активно сотрудничал в одноименном нелегальном издании, вошел в Исполнительный комитет, участвовал в организации террористических актов.

Противникам социализма, утверждавшим, что общество, построенное на таких основаниях, будет подавлять личность, Тихомиров отвечал: «Социализация жизни имеет своей целью возвышение, а не подавление личности, ее свободы и благосостояния».

(Любое общество неизбежно ограничивает свободу индивидуума; вопрос лишь в том, какие у него идеалы – не на словах, а на деле. Порой свобода предоставляется расхитителям национальных богатств, паразитам, «врагам народа» под предлогом абстрактной свободы личности.)

Лев Тихомиров полагал, что победу революции может обеспечить заговор и государственный переворот. В терроре он видел средство достичь этой цели. При разгроме «Народной воли» Тихомиров избежал ареста; уехал с женой за границу, оставив двух малолетних детей на попечение своих родных. Поселился в Швейцарии, вместе с П.Л. Лавровым издавал «Вестник Народной воли». Однако материальное положение его семьи (у них родился сын) оставляло желать много лучшего. Лев Александрович был подавлен разгромом «Народной воли», казнью некоторых ее активистов.

Многие народовольцы предполагали, что при жизни не увидят свержения самодержавия, но продолжали свое дело. Тихомиров был не из их числа, хотя участвовал в создании Программы Исполнительного комитета «Народной воли». Он претендовал на роль идеолога революционного движения, предполагавшего террористические акты.

Сторонником буржуазной демократии он не стал. Он убедился, что она предоставляет свободу бесчестным обманывать и дурачить народ, который эксплуатируют алчные владельцы капиталов. Оказалось, что самодержавие при всех своих недостатках имеет и определенные преимущества перед западными демократиями, по крайней мере в условиях Российской империи.

Сын Тихомирова заболел менингитом и находился в тяжелом состоянии. Отец в отчаянии обратился к Богу, моля его о спасении ребенка. И когда тот выздоровел (не без помощи врачей, конечно), Лев Александрович воспринял это как чудо, возвратился в лоно Православной церкви.

Для него слишком много значили не столько интеллектуальные и нравственные факторы, а внешние обстоятельства. Можно предположить: наконец-то он прозрел. Но когда подобные превращения происходят в зрелом возрасте, то возникает подозрение, что этот человек решил приспосабливаться к обстоятельствам, прекратив борьбу за свои идеалы.

В августе 1888 года Лев Тихомиров написал прошение Александру III о помиловании, раскаиваясь в своих политических преступлениях. Он утверждал, что убедился: русский народ поддерживает самодержавие. Сильная объединенная светская и церковная власть удержат людей от преступлений и пороков, к которым они тяготеют по причине своей греховной природы.

В начале 1889 года, получив помилование, вернулся на родину и стал ярым монархистом, резко критикуя революционное движение в России, а также самих революционеров. В конце ХIХ века написал воспоминания, проникнутые такими же, во многом несправедливыми, нападками.

После революций 1917 года со Львом Тихомировым произошла новая метаморфоза. Он признал власть большевиков и написал новые мемуары – «Тени прошлого». На этот раз он достаточно объективно рассказал о своих бывших товарищах по революционной борьбе.

Фроленко Михаил Федорович (1848–1938) был в числе народовольцев, на которых возлагали наиболее ответственные и рискованные поручения. Из Одесской тюрьмы он сумел освободить Костюрина – активного члена южных народнических кружков. Стефановичу, Дейчу и Бохановскому, заключенным в Киевскую тюрьму, устроил побег, предварительно поступив на службу в это заведение смотрителем.

М.Ф. Фроленко родился в городе Ставрополе в семье отставного фельдфебеля. Отец умер, когда он был ребенком. Воспитывала его мать, дочь отставного унтера. Ей с детства пришлось уйти в люди, работать прислугой. Жизнь ее складывалась очень тяжело, порой трагично. «Она, – как писал он в автобиографии, – не будучи даже грамотной (грамота ей совершенно не далась), оказывалась потом в моральном и умственном отношении много выше окружающих, стоящих куда выше ее по своему положению и образованию». (Тут впору припомнить афоризм американского писателя Амброза Бирса: «Образование – то, что мудрому открывает, а от глупого скрывает недостаточность его знаний».)

Мать воспитывала детей лаской. К тому же они видели, каким тяжким трудом достаются ей деньги. Вечерами она рассказывала детям о своей жизни, и они прониклись сочувствием к ее судьбе (она дважды была замужем, и оба мужа оказались пьяницами, а потому рано умерли).

Михаил поступил в училище, а благодаря своим успехам был принят в гимназию. Здесь, как вспоминал он, «был уже кружок революционно настроенных гимназистов, и вообще бродил вольный дух… У нас в большом презрении была погоня за карьерой и, напротив, честная служба на пользу народа считалась обязательной… Все это были лишь отзвуки того, что проводилось тогда в легальной либеральной литературе… и благодаря этому многие шли потом в революционеры».

Окончив гимназию, он хотел поступить в петербургское Константиновское военное училище. Но по своему социальному положению, как оказалось, не имел такого права. По совету приятеля и полагаясь на его материальную поддержку, поступил в Технологический институт.

Когда летом 1871 года шел процесс группы Нечаева, он приходил чуть свет к зданию суда, чтобы попасть туда, – так был велик интерес молодежи к происходящему. Его поразило то, что подсудимые не оправдывались, а сами обвиняли правительство в злоупотреблениях и угнетении народа. Узнав о революционных нравах, царивших в Петровско-Разумовской земледельческой академии, он отправился в Москву, поступать в это учебное заведение. Тем более, став агрономом, можно было принести наибольшую пользу народу.

В академии он получал стипендию и занимался самообразованием. У них образовался кружок «вольнодумцев». Проникнувшись революционными идеями, он вступил в московскую группу «чайковцев». На Пресне недалеко от Зоологического сада они открыли мастерскую, где обучались ремеслу и выполняли некоторые заказы, ведя одновременно пропаганду среди рабочих.