Охота на императора - Рудольф Баландин

…Припомним, вдобавок к Морозову и Лукашевичу, выдающегося мыслителя, естествоиспытателя П.А. Кропоткина, географа и геолога И.Д. Черского, изобретателя Н.И. Кибальчича, биохимика академика А.Н. Баха, известных этнографов В.Г. Тан-Богораза и Л.Я. Штенберга. Выходит, царская тюрьма и ссылка были «кузницей научных кадров»?!

1

В 1998 году вышел сборник работ Н.И. Черняева (1853–1910) «Мистика, идеалы и поэзия русского Самодержавия». Суть авторской позиции:

«Беспристрастный исследователь не может не согласиться, что монархический принцип заключает в себе много таинственного, много такого, что может быть понято и оценено надлежащим образом только путем пытливых размышлений и внимательного изучения истории. Беспрекословное повиновение миллионов одному человеку и их преданность Монарху представляет явление настолько поразительное, что его нельзя объяснить никакою «хитрою механикою».

Неограниченная Монархия и русское Самодержавие в частности, не может не казаться делом сверхъестественным, которое удовлетворительно объясняется только участием Провидения в судьбах народов… Государственное устройство, имеющее религиозную основу, не может не иметь мистического оттенка: его имеет и русское Самодержавие, ибо оно построено на убеждении, что Император и Самодержец Всероссийский – Помазанник Божий, что Он получил власть от Бога, что Он Монарх Божиею милостию, что сердце его в руце Божией».

Столь возвышенное высказывание с обилием заглавных букв призвано – хотел того автор или нет – воздействовать прежде всего на эмоции читателя, возбудить в нем священный трепет при упоминании Самодержавного Монарха Помазанника Божия. В те времена, когда так писалось, после императора Александра III вступил на престол Николай II.

Однако были тревожные сигналы о том, что царствовать ему придется в непростых условиях. В Западной Европе террористы не унимались. Особенно свирепствовали итальянские анархисты: в 1894 году убили президента Франции Мари Франсуа Сади Карно, в 1898 – австрийскую императрицу Елизавету, в 1900 – итальянского короля Умберто.

В России начало ХХ столетия ознаменовалось выступлением на политическую арену новой группы террористов – Боевой организации эсеров (социалистов-революционеров). Она организовала покушения на министров внутренних дел Д.С. Сипягина и В.К. Плеве, на губернаторов И.М. Оболенского и Н.М. Богдановича, на великого князя Сергея Александровича. Опасаясь за жизнь свою и своих близких, Николай II вынужден был пойти на уступки террористам.

Первыми посягнули на мистику самодержавия не террористы. Как мы уже говорили, первыми стали придворные, сановники, офицеры, убившие Петра III и Павла I. Но в народе еще сохранялось благоговение перед царями. Вот, например, свидетельство Н. Лаврова «Из воспоминаний отставного рядового лейб-гвардии гусарского полка» (Ревель, 1901. – ныне Таллин. – Р.Б.). Он писал о событиях 1 марта 1881 года: «Мне в тот день как раз был день рождения. Я запас немного водочки, рому и к этому подходящей закуски, и начали мы пользоваться столь редким для нас спокойствием в свое полнейшее удовольствие и благодушествовать, попивая горячий пуншик».

Неожиданно вечером их подняли по тревоге, раздав боевые патроны. Сообщили: государь убит или тяжело ранен. Гусары оставались в казармах:

«Эту ночь мы провели, как будто бы это была и не ночь, обо сне и помину не было ни у кого. Всю ночь мы проговорили про покойного Царя, вспоминая его любовь и ласку к нам. Сердце кровью обливалось от совершившегося такого страшного злодейства…

И если бы тогда, да и впоследствии, нас пустили в атаку на народ, сказав, что это сделал он, то, кажется, никакие в мире силы нас не остановили – все вдребезги бы разнесли. И если бы в толпе были и близкие нам, то не пощадили бы ни приятелей, ни друзей и даже не пожалели бы ни братьев, ни сестер, ни отца, ни мать родную, всех бы к черту смяли и конями бы в грязь и прах растоптали, так беззаветно любили и обожали мы все Царя – Освободителя и обновителя России. До того мы были озлоблены и впоследствии, когда все обошлось тихо и смирно, что мы были даже как-то недовольны, что не удалось сорвать наше зло и отомстить за нашего столь любимого Государя».

Таковы результаты воспитания «нижних чинов» в духе поклонения царю. Это уже не просто подчинение приказаниям начальства, а подобие мистического экстаза. Поистине – обожествление личности. Хотя в подобных случаях чрезвычайно важны качества «харизматичного лидера». Если прославляемая фигура искусственно раздута, она рано или поздно лопнет, оставив смрадный след в истории.

…В Париже с 1925 по 1940 год издавался журнал «Путь. Орган русской религиозной мысли». И в первом же номере редактор журнала Н.А. Бердяев затронул злободневную тему в статье «Царство Божие и царство кесаря», вызвав острую дискуссию о сути монархии вообще и России в особенности.

Бердяев писал: «Демократическая или социалистическая республика в такой же степени есть царство кесаря, как и монархия. И вопрос об отношении Царства Божьего к царству кесаря есть одинаково вопрос об отношении и к монархической государственности и к революции». «Старая, священная русская монархия не может возродиться». «Монархии разлагаются и падают, как и все земное… Царство кесаря принадлежит времени. Царство Божье принадлежит вечности». «Религиозная, православная идея самодержавия, священной монархии, есть чистейшая утопия совершенного, идеального государственного и социального строя, такая же утопия, как папская теократия, как совершенный, идеальный социалистический строй».

С самого начала автор оговорился: «К этой теме нельзя прикасаться тому, кто одержим политическими страстями и интересами, кто находится в состоянии злобы и ненависти». И посетовал: «Духовное плебейство, своекорыстие и утилитаризм искажают не только решение, но и саму постановку тем. И в особенно нездоровой атмосфере происходит обсуждение принципиального отношения христианства к монархии и революции». (Все это относится, увы, и к нашему времени.)

Ему возразил А. Петров, сделавший упор на «мистическую суть» самодержавия: «Смысл монархии заключается в постоянном олицетворении в лице монарха религиозно-нравственного идеала, живущего в народе, олицетворение Правды Божией. Такой монарх самодержавен, т. е не ограничен никакими формальными и юридическими нормами, но ограничен содержанием того религиозно-нравственного идеала, носителем и выразителем которого он является, ограничен Божественным законом, носить Который в сердце своем день и ночь он призывается Церковью».

Да где же видан идеальный монарх, образ которого начертал А. Петров? Бердяев имел все основания отметить: «Православие приобрело казенно-императорский стиль». «Религиозная монархия пала, потому что обнаружилась ложь в ее основе, неискренность».

В ответ ему князь Григорий Трубецкой вновь обратился к мистическим основам самодержавия: «Монарх – выразитель совести народа в исторической преемственности его развития; царская власть является живым звеном между прошлыми и будущими поколениями, возвышаясь над преходящими страстями, партиями и классами. Вот почему особа царя – помазанника Божия окружена ореолом в глазах народа».