Сколько стоит корона - Катерина Коновалова

Что ж, во всяком случае, теперь он знал, каков ответ, мог больше не гадать, не воображать его, просыпаясь посреди ночи на мокрых от пота простынях. Он поклонился и произнес:

— Благодарю вас, леди, за беседу и уделенное время. Не смею вам дольше докучать, — губы двигались сами, умом он едва ли понимал, что говорит, как и зачем.

Но слова были учтивыми, тон — легким, и даже поклон дался без труда. Выпрямившись, он повернулся и пошел к двери — его ждала прогулка, после — чтение бесконечных записок, одинаково сообщающих, что никто не видел женщину, похожую на Майлу Дрог, ужин среди злобных взглядов, бессонная ночь — и снова, с начала.

За дверью раздался топот, она распахнулась, и в гостиную леди Харроу влетел запыхавшийся Джил.

— Простите, милорд, вас везде ищут. Прибыл гонец от его величества. Вот! — Дойл выхватил из рук мальчишки конверт, сорвал печать и жадно вчитался в долгожданные строки.

Лист бумаги вылетел из его пальцев белоснежной птицей и приземлился на толстый эмирский ковер. Это письмо Эйрих написал сам, в большой спешке — но ни прыгающие буквы, ни кляксы не могли скрыть смысла.

Не готовый к мощному отпору Остеррад поднял белый флаг и запросил мира, и его величество Эйрих Стенийский согласился на него, потребовав в качестве платы четыре крупных земельных надела близ границ, в том числе Зиан, где выделывался дорогой лен, и плодородный Реад. Вчера на рассвете короли встретились и подписали договор, а уже сегодня Эйрих, оставив часть войска на границе, выдвинулся обратно в столицу.

Мальчишка предусмотрительно поднял письмо, а Дойл вдруг, неожиданно даже для себя, обернулся и спросил не проронившую ни звука леди Харроу:

— Война окончилась, леди. Каков теперь будет ваш ответ?

Она не то всхлипнула, не то вздохнула, а Дойл очень нерадостно рассмеялся, ощущая издевательское, нездоровое удовольствие от предвкушения ее отказа и от осознания того, насколько больно будет его получить.

Джил рядом издал странный звук, похожий на испуганный всхлип или писк. Леди Харроу как будто не понимая, что происходит, подняла руку и коснулась пальцем губ. Взгляд вдруг стал совершенно нечитаемым — от обычной ясности не осталось и следа, и Дойл мог только гадать, какие мысли носятся в ее голове. Ложь. Он отлично знал: она ищет слова, в которые сумеет облечь свой отказ. Он не сомневался, что она выберет что-то деликатное, изящно-учтивое, чтобы можно было потом по-прежнему беседовать на пирах, не мучаясь от смущения и стыда. И также не сомневался, что он будет играть в эту проклятую игру, будет проезжать мимо ее дома вечерами, будет ловить ее взгляды, даже зная, что они не означают ничего большего, нежели вежливый интерес.

— Мой ответ «да», милорд, — произнесла она после нескольких минут молчания, так тихо, что Дойл едва разобрал ее слова. А потом повторила громче: — Да, милорд Дойл, я стану вашей женой.

Если бы в этот момент Дойла ударили по затылку дубиной, он и то не пошатнулся бы так сильно. Он приоткрыл рот — но ничего не сумел сказать, слова не шли, застревали в горле.

Он не мог поверить в то, что услышал. Это было невероятно, немыслимо, даже неестественно. Но это было правдой. Ее губы действительно произнесли «да». Дойл перевел взгляд на руки — и разозлился, что не догадался надеть ни одного кольца.

— Милорд! — Дойл обернулся и хотел было проклясть Джила за то, что влезает не вовремя, но мальчишка протягивал ему кольцо, его же печатку. Дойл выхватил его из рук слуги, в два шага приблизился к леди Харроу и, склонившись, спросил хрипло, глухо:

— Вы примете от меня кольцо?

Она кивнула, и он вложил печатку в ее раскрытую ладонь. Позднее он наденет ей на палец другое кольцо, подходящее, а это останется у нее — напоминанием. Она сжала печатку, словно боялась потерять, а Дойл аккуратно коснулся губами ее пальцев, уже имея на это право. Этот поцелуй как будто был ключом, разомкнувшим замок его внезапной немоты.

Захотелось сказать какую-нибудь чушь. Про то, как бешено бьется сердце, или про счастье. Дойл не позволил себе быть настолько жалким.

— Я хотел бы заключить наш брак без промедлений, — сказал он ровно, — но брат никогда не простит мне этого. Мы подождем до его победоносного возвращения в столицу.

Леди Харроу смотрела на него очень пристально и, кажется, чего-то ждала. Дойл выпрямился по возможности и поймал ее взгляд, но не сумел прочитать в нем подсказки. Она нахмурилась, но потом чуть дернула уголком рта и улыбнулась своим мыслям. Эта улыбка осветила ее лицо, и Дойл почувствовал, что ему нечем дышать. Эта женщина была нужна ему как воздух, даже больше него. От нее пахло свежестью и совсем немного — травами. Как весенний луг после только что прошедшей грозы. Стало смешно от такой нелепой поэтики. И почему-то ему показалось, что она вновь угадала его мысли, во всяком случае ее улыбка стала шире, а в глазах мелькнуло что-то лукавое, немного насмешливое, но доброе.

— Вы оказываете мне большую часть, леди Харроу, — пробормотал Дойл неуверенно и, еще раз поклонившись, поспешил оставить ее дом.

Нужно было подготовиться к приезду Эйриха, собрать лордов и сообщить им радостное известие о победе на Остеррадом, проследить, чтобы управляющий замка и начальник гарнизона устроили торжественную встречу. А еще — постараться хотя бы ненадолго унять сумасшедшее волнение, готовое выплеснуться в любой момент. Короткое «да» леди Харроу стучало у него в ушах, перекатывалось на языке, проникало в кровь и пьянило сильнее крепкого вина. С мальчишеской, непривычной ловкостью он взлетел в седло и выслал коня галопом, не оглядываясь, поспевают ли за ним тени и Джил. Дойл чувствовал себя… проклятье, он чувствовал себя счастливым. Эйрих победил и возвращается домой, ведьма, где бы она ни была, не скоро еще отважится вернуться в столицу и продолжить свои козни, а леди Харроу согласилась стать его женой.

Конечно, впереди был неприятный, долгий свадебный обряд — и Дойл дорого дал бы, чтобы его избежать. Впрочем, ему и без того следовало благодарить судьбу за то, что леди Харроу — одинокая вдова, опека над которой после смерти Грейла перешла к королю, а не юная девушка под надзором отца и множества родственников: в этом случае обряд был бы еще дольше и еще невыносимее. Но, пожалуй, он готов был перетерпеть церемонию — чтобы в конце нее навсегда получить леди Харроу, будущую миледи Дойл.

Спешившись перед замком и бросив слугам поводья, Дойл почти сразу же был вынужден отложить приятные мысли и заняться делами. Лордов созвали в кратчайшее время, а когда Дойл зачитал им послание короля, они в общем порыве поднялись со своих мест, не сдерживая ликующих возгласов. В этот момент они даже забыли о своей нелюбви к Дойлу и о том, что всю последнюю неделю на разные лады ругали его, старались задеть или оскорбить — настолько велика была радость от известия о победе Эйриха.

Заговорили о встрече — она должна была быть грандиозной. Только лорд-казначей замялся и принялся кидать на Дойла жалобные взгляды — Дойл не одобрял расходов на пустяки. Но возвращение Эйриха не было пустяком, а сердце самого Дойла переполняла такая искренняя радость, что он коротко кивнул, давая добро на траты. Пусть усыпают улицы лепестками невесть откуда добытых посреди зимы цветов, пусть сыпется серебряный дождь мелких монеток, пусть выкатят на улицы бочки с вином из королевских погребов. Пусть страна ликует вместе со своим королем, пусть забудутся чума и война.