Песочный человек - Ларс Кеплер

Йона резко отвернулся, словно вдохнул аммиак.

Он нашел отца Юрека Вальтера.

– Я вижу его, – прошептал комиссар.

– Сталинская администрация отбирала самых молодых и самых одаренных инженеров, – спокойно произнес Никита и бросил на стол перед Йоной старый советский паспорт. – А Вадим Леванов, без сомнения, был одним из лучших.

Йона открыл паспорт, чувствуя, как колотится сердце.

С черно-белой фотографии смотрел мужчина, похожий на Юрека Вальтера, но с более человечными глазами и без морщин на лице. Так, значит, отца Юрека Вальтера зовут Вадим Леванов, подумал Йона.

Путешествие в Москву оказалось не напрасным. Теперь они могли заняться Вальтером по-настоящему.

Никита выложил на стол карту с десятью отпечатками пальцев, десять частных фотографий – крещение отца, студенческие годы. Школьные учебники, начиная с младших классов, и детский рисунок – машина с печной трубой на крыше.

– Что ты хочешь знать о нем? – улыбнулся Карпин. – У нас много информации… все адреса, по которым он жил, подружки до женитьбы на Елене Михайловой, письма родителям в Новосибирск, партийная деятельность…

– О его сыне, – прошептал Йона.

– Его жена тоже была инженером из лучших, но умерла во время родов всего через два года после замужества.

– О сыне, – повторил Йона.

Карпин поднялся, открыл деревянный шкаф, принес тяжелый чехол, поставил на стол. Когда он снял крышку, Йона увидел, что это киноаппарат с шестнадцатимиллиметровой пленкой.

Карпин попросил Йону задернуть шторы и достал катушку с пленкой из серой коробки.

– Это частный фильм, снятый в те годы в Ленинске. Думаю, тебе надо его посмотреть…

Киноаппарат застрекотал, картинка спроецировалась прямо на светлые обои с венками. Карпин отрегулировал резкость и снова сел.

Свет на изображении становился то ярче, то глуше, но в остальном картинка была чистой. Вероятно, камера стояла на штативе.

Йона понял, что смотрит фильм, снятый отцом Юрека в Ленинске.

На стене перед ним появилась задняя стена дома и сад с ветвистыми деревьями. Солнечный свет играл на листьях, а за деревьями на заднем плане высился столб линий высоковольтного напряжения.

Картинка слегка дрогнула, и вдруг стал виден отец Юрека. Он поставил на траву тяжелую сумку, открыл ее и достал четыре брезентовых стульчика. Слева на картинке появился причесанный мальчик лет семи: мелкие черты лица, светлые глаза.

Это, без сомнения, Юрек, подумал Йона, стараясь дышать ровнее.

Мальчик заговорил, но слышно было только, как стрекочет проектор.

Мальчик с папой выкатили из сумки нечто металлическое, что, будучи перевернутым, превратилось в садовый столик.

Мальчик Юрек исчез, но тут же появился с графином воды – с другой стороны. Это произошло так быстро, что Йона решил – это киномонтаж.

Юрек кусал губы, а руки его были крепко сжаты, когда отец говорил с ним.

Он снова исчез из кадра, отец широкими шагами направился за ним.

Вода в графине покачивалась, бросая блики.

Вскоре Юрек вернулся с белым бумажным пакетом, и тут же снова появился отец со вторым ребенком на плечах.

Отец встряхивал головой и скакал, изображая лошадь.

Йоне не было видно лица второго ребенка.

Его голова была над верхней границей кадра, но Юрек махал ему.

Ноги в ботиночках молотили по груди отца.

Юрек что-то крикнул.

И когда отец опустил второго мальчика в траву у стола, Йона увидел, что это тоже Юрек.

Абсолютно одинаковые мальчики с серьезными лицами уставились в камеру. На сад набежала тень от облака. Отец взял бумажный пакет и ушел из кадра.

– Однояйцевые близнецы, – улыбнулся Карпин и остановил проектор.

– Близнецы, – повторил комиссар.

– Вот почему жена Леванова умерла.

Уставившись на обои в венках, Йона повторял себе: Песочный человек – брат-близнец Юрека Вальтера.

Это он держит в плену Фелисию.

Это его Люми видела в саду, когда хотела помахать кошке.

И вот почему Сусанна Йельм видела Вальтера в темноте на больничной парковке.

Потрескивал раскалившийся проектор.

Йона взял стакан с отваром, поднялся, раздвинул шторы и остановился у окна, глядя на покрытую льдом Клязьму.

– Где ты откопал все это? – спросил он, почувствовав, что снова может говорить. – Сколько папок, сколько фильмов тебе пришлось пересмотреть? У вас ведь материалы о миллионах людей.

– Да, но перебежчик из Ленинска в Швецию у нас только один, – спокойно ответил Карпин.

– Леванов бежал в Швецию?

– Август пятьдесят седьмого был тяжелым месяцем в Ленинске, – загадочно ответил Никита и закурил.

– А что случилось?

– Мы сделали две попытки запустить “семерку”. В первый раз сгорела ракета-носитель, и управляемая ракета упала, пролетев четыреста километров. Во второй раз – опять фиаско. Я поехал туда, к тем, кто отвечал за запуск. Дать им кое-что на посошок. Не забывай, что на Ленинск уходило пять процентов всего советского ВВП. На третий раз запуск прошел хорошо, и инженеры выдохнули – до самой катастрофы Неделина, которая произошла через три года.

– Я читал о ней, – сказал Йона.

– Митрофан Неделин слишком суетился, готовя запуск межконтинентальной ракеты. – Никита посмотрел на красный кончик сигареты. – Она взорвалась прямо посреди космодрома, сгорело больше сотни людей. Вадим Леванов и близнецы исчезли. Много месяцев мы думали, что они погибли вместе со всеми остальными.

– Но они не погибли.

– Нет. Леванов бежал, поскольку боялся репрессий, ему светил ГУЛАГ, а может – трудовой лагерь Сиблаг… а он взял и объявился в Швеции. – Никита медленно затушил сигарету в фарфоровом блюдечке и безмятежно продолжил: – Мы присматривали за Левановым и близнецами круглые сутки и, естественно, были готовы ликвидировать их. Но это не понадобилось… Швеция обращалась с Левановым как с отребьем, устроила ему свой собственный ГУЛАГ… Единственная работа, которую он смог найти, – разнорабочий в гравийном карьере. – Глаза Карпина зло блеснули. – Если бы вы поинтересовались тем, что он знает и умеет, Швеция могла бы быть первой в космосе, – усмехнулся он.

– Может быть, – спокойно ответил Йона. – Значит, Юрек с братом попали в Швецию, когда им было лет по десять?

– Но оставались там всего пару лет, – улыбнулся Никита.

– Как это?

– Серийными убийцами ни с того ни с сего не становятся.