Патриарх Тихон - Михаил Вострышев

Я к нему в комнату никогда не захожу. А ребята подсматривают и говорят, что он очень долго стоит на коленях и иногда будто бы всю ночь.

Вид у него представительный. О таких говорят — дородный. Лицо некрасивое, простоватое — мужицкое. Очень интересные глаза. Глубоко посаженные, умные, серые — говорящие.

Моими книгами он интересуется. Всегда просит дать ему почитать, особенно журналы. Но никогда у себя не оставляет, просмотрит и возвращает.

Однажды он спросил, читала ли я Жития Святых.

— Нет.

Он сказал, что это не лишено интереса и если есть возможность, то познакомиться не мешает. Принес и сам отметил, с чего начать и на что обратить внимание. А когда я спросила, почему он рекомендует именно это, он сказал, что это самое яркое, а остальное однообразно.

Когда я прочитала всю книгу, то убедилась, что рекомендовал он действительно самое поэтическое.

Патриарх часто причащается. Он говорит мне, что ему необходимо принять «святые тайны». Я посылаю красноармейца в церковь. И вижу в окно, как идет священник в полном облачении, неся на голове чашу со святыми дарами, покрытую воздухами, а за ним часовой с ружьем. Священник проходит в покои. Мне «положено» идти за ним и наблюдать всю церемонию причащения. Я этого не делаю, посылаю парня.

Два раза в неделю патриарх меняет белье личное и постельное. Мне «положено» все проверить. Я поручаю ребятам.

Мне «не положено» убирать комнаты патриарха. Но в его отсутствие я довожу их до идеального блеска. Ведь ни он сам, ни красноармейцы сделать этого не умеют.

С Лубянки патриарх возвращается всегда очень утомленным. А когда отдышится — пройдется по всем комнатам, остановится в дверях дежурки и на меня посмотрит. Он ничего не говорит, только глаза у него улыбаются.

Я дала Наде слово заменить ее в новогоднюю ночь, за нее отдежурить. Мы сидели с красноармейцем вдвоем. Он дремал, а я читала. Было очень тихо. В церкви шла служба, и до нас доносились торжественные удары колокола. Я читала невнимательно, так как представляла, что все верующие молятся сейчас о патриархе и он это понимает и мысленно с ними.

А когда наступил Новый год и мы по благовесту поняли, что начали поздравлять, раздались тихие шаги. Удивленные, мы обернулись (патриарх никогда не приходил ночью), увидели его. В шелковой рясе, с большим золотым крестом на груди, с тщательно расчесанными серебряными волосами.

Он держал деревянный поднос, полный пряников, пастилы, орехов и яблок. Поставил на стол, низко поклонился и поздравил нас с Новым годом. Мы встали и тоже поздравили его, пожелав здоровья и удачи. А потом вскипятили чай, вызвали часового и великолепно втроем отметили Новый год.

Последнее время Алеша каждый день возит патриарха на Лубянку.

* * *

Постоянные допросы, судя по протоколам, хранящимся в архиве Федеральной службы безопасности России, имели главной целью собрать как можно больше компрометирующего патриарха материала для подготовляемого судебного процесса. Кроме того, они служили своеобразной репетицией процесса, чекисты пытались выяснить, как патриарх будет отвечать на тот или иной вопрос обвинителя, и сортировали выгодные и невыгодные для Советской власти ответы.

О чем они спрашивали «гражданина Беллавина»?.. Кто помогал ему составлять контрреволюционные послания… Почему выступал против декрета об изъятии церковных ценностей… Зачем разрешил в 1918 году организовать охрану своей личности… Каким способом могли оказаться его послания в руках правительства Деникина и других контрреволюционных организаций… Каким способом вел переписку с зарубежными епархиями… Как попал в его архив тот или иной документ… Кто являлся инициатором того или иного постановления Синода… Чаще других задавали вопросы о Русской Православной Церкви за рубежом, о заграничном Карловацком Соборе. При этом пытались внушить патриарху, что русские иерархи, эмигрировавшие за границу, — наиболее ненавистны Советской власти, что нынешние беды Церкви — из-за них и если бы Тихон был с ними построже, то и Церкви стало бы легче. Дословных ответов патриарха мы не знаем, так как протоколы велись конспективно и слова, приписываемые духовному пастырю, очень уж схожи с передовицами большевистских газет. Например:

«Начальник Секретного отдела ГПУ Самсонов. Гражданин Беллавин, скажите, известно ли было вам о том, что гражданин Антоний Храповицкий, так называемый митрополит Киевский[70], является активным врагом рабоче-крестьянской Советской власти?

Патриарх. Антония Храповицкого, митрополита Киевского, врагом рабоче-крестьянской Советской власти в России я не считал. В настоящее же время, судя по выступлениям его в заграничной печати — «Новое время» и других, я нахожу, что Антоний Храповицкий является заклятым врагом рабочих и крестьянских трудящихся масс России».

Подобные словосочетания, как «заклятый враг рабочих и крестьянских трудящихся масс России», могли вылететь из уст товарища Дзержинского, но отнюдь не патриарха Московского и всея России. Допросы с глазу на глаз, когда следователь должен исхитриться получить именно те слова, которые требует высокое начальство, нельзя считать достоверным источником. Одни лишь чекисты Самсонов, Тучков и Агранов, по очереди допрашивавшие владыку Тихона, могли бы сказать правду о его поведении и признаниях на Лубянке. Но чекисты предпочли правду унести с собой в могилу. И все же приведем несколько ответов «гражданина Беллавина» из протоколов допросов, надеясь, что читатель сам сумеет отделить зерна от плевел.

Самсонов. Известно ли вам о том, что Высшее церковное управление как при Скоропадском, Деникине, так и при Врангеле и других контрреволюционных деятелях Юга России вело самую активную и непримиримую борьбу против трудящихся масс в России, вдохновляя вышеуказанных генералов в борьбе против рабочих и крестьян?

Патриарх. Мне это неизвестно, фактов, указывающих на это, у меня нет.

Самсонов. Получали ли вы когда-либо письма из-за границы от беглого православного духовенства? Если получали, то когда? От каких лиц и через кого они пересылались, и, кроме того, давались ли вами ответы на эти письма, и кому именно, и через кого?

Патриарх. Такие письма я получал от Антония Храповицкого, от митрополита Евлогия, архиепископа Анастасия и других. Причем должен сказать, что письма, очевидно, не все до меня доходили. Последние письма были мною получены примерно месяц тому назад. Первые же письма от них я начал получать с 1920 года. Письма от беглого контрреволюционного духовенства я получал через иностранные миссии: Латвийскую, Эстонскую, Финляндскую и Польскую. Письма от миссий приносились чиновниками таковых, а иногда письма приносились курьерами миссий. Кто из миссий персонально приносил эти письма, я не знаю, не припоминаю.

Патриарх. Выпуская свое послание по поводу изъятия церковных ценностей, я не имел в виду, что волнения и возбуждение населения, усиленные посланием, могут достигнуть размеров столкновений и привести к столкновениям, как это имело место в городе Шуе. Я, как уже показывал, считал, что дело кончится мирным соглашением верующих с Советской властью. Но за все столкновения верующих с властью, имевшие место на основании моего послания, я считаю себя нравственно ответственным.