Игра ненависти и лжи - Л. Дж. Эндрюс

его точно так же, как и меня самого. Но мгновение спустя он сжал мое предплечье.

– Слышала, любимая? Мы обрели союзника в лице треклятого Повелителя теней.

Инге чуть выпрямилась.

– Ну, значит, в расчете. Мы… мы знаем, что ты сделал для нас перед маскарадом. Мы знаем, что ты оплатил мои долги перед братьями.

– Понятия не имею, о чем ты.

Она улыбнулась.

– Ну, конечно. Какая я глупая. Такой человек, как Повелитель теней, никогда бы не сделал чего-то настолько… хорошего, да?

– Никогда, – я чуть не улыбнулся в ответ, чуть не ощутил свет внутри. – Вы оба под защитой Кривов. Навсегда.

Хоб кивнул и выпустил мою руку. Я отвернулся, не сказав больше ни слова. Лимит эмоций, предназначенных для всех, кроме Малин Штром, был уже почти исчерпан.

– Кейз, – Раум помахал рукой, призывая меня пройти через толпу в центр. – Сегодня полнолуние.

– Скажи, что ты не поэтому отправил Тову вытаскивать меня из постели. Она нас уже проинформировала.

Това фыркнула.

– Подозреваю, что нам придется в ближайшие полгода вас обоих силком из постели вытаскивать, чтобы вы хотя бы есть не забывали.

– Валяйся в постели сколько влезет, – сказал Раум. Его голос стал пронзительным, как и всегда, когда он перевозбуждался, – но только после этой ночи. Ты разве не помнишь?

– Хотел бы я до конца жизни больше не думать о том, о чем должен помнить. Что я теперь позабыл?

– Фейри! Тот, которого ты бегом послал в Хемлиг.

Я потер лоб. Мой мозг был спутанным клубком воспоминаний. Малин сняла покров заклятья Ивара. Она забрала ненависть и горечь, но все равно осталось еще столь многое.

Я распахнул глаза.

– Нидхуг. Убийство.

Улыбка Раума увяла.

– Какое убийство?

– Леди Магнат. Боги, есть два ребенка – кажется, – которых она велела мне убить. Они где-то в Хемлиге. Она хотела сделать это, чтобы будущему трону Ниалла ничто не угрожало, и прежде чем Ивар…

Я захлопнул рот. Лука стоял в круге прямо напротив меня. Пекло. Он же не знал.

– Что? – спросил он. – Почему моя мать тебя об этом попросила?

– Лука…

– Что ты знаешь, Кейз? Скажи мне.

Его челюсть напряглась. Он не моргал. Ради его же блага я бы предпочел сделать это не у всех на виду, но времени было мало. Когда воспоминание вернулось мне в голову, я понял, что Раум прав. Нам нужно было попасть на встречу.

– Ивар умирает, – сказал я голосом низким и хриплым.

Лука поморщился, но глаз не отвел.

– От чего?

Я быстро повторил то, что сказала мне Бритта о взбунтовавшемся эликсирщике, о двух потенциальных угрозах кровной линии Дома Гримов.

– Я лишь могу предположить, что у них есть месмер или кровь древних кровных линий, – мысль поразила меня, как удар в горло. Я протянул руку и прикоснулся к руке Дагни. – Бритта сказала, что один из них – мальчик. Даг, что, если… наверняка я не знаю, но что, если один из этих малышей – угроза, потому что он – незаконнорожденный наследник?

Слезы заблестели на ее ресницах, когда она сделала резкий вдох.

– Ты думаешь… все боги, Кейз. Ты думаешь, мой мальчик может быть там?

– Думаю, есть очень большая вероятность.

Това и Линкс вместе обняли Дагни за плечи, когда она задрожала, пытаясь удержать рыдания.

Лука заскрипел зубами, и, когда Дагни сумела сделать вдох, она посмотрела ему в глаза.

– Лук. Если это он… – затравленно глядя на него, она положила ладонь на его руку. – Я так долго была к тебе несправедлива.

– Даг, не надо.

– Нет, – сказала она. – Я думала… Я думала, ты даже не ищешь.

Глаза Луки потемнели, и он крепко сжал ее плечо.

– Я никогда не переставал искать его. Боги, да одна мысль о том, как долго ты оставалась в том проклятом месте… – он опустил взгляд на татуировки на кончиках ее пальцев, а затем на тот, которого не хватало. – Ты хоть знаешь, как меня убивали мысли о том, что ты там? Почему ты не позволяла мне тебя освободить?

Крупные слезы собрались в глазах Дагни.

– Лука, это был не твой выбор. Я не могла прятаться, когда приезжали торговцы, и я… я не могла быть с тобой, когда…

– Ты видишь лишь Ниалла, когда смотришь на меня, – перебил он темным, угрюмым голосом.

Дагни поморщилась и осторожно взяла его за руку.

– Я не вижу Ниалла. Я вижу потерянную жизнь. Боль, живущую между нами, которая слишком велика, чтобы ее преодолеть, а теперь я вижу все те неправильные суждения, которым позволила сложиться в своей голове. Я вижу, что я разрушила.

– Дагни…

– Не сейчас, – рявкнул я, ненавидя себя за это, но времени не было. Я смягчил голос. – Позже. Если у нас встреча, касающаяся чертова заказного убийства, то как думаете, сколько времени пройдет, прежде чем Леди Магнат наймет другого, раз уж меня нет?

– Ну да, она ошиблась, попросив тебя, – сказала Това.

– Не теряйте головы, – настаивал Линкс. – Мы не знаем наверняка, кто эти дети.

– Мы это выясним, – отрезал Лука. – Если есть хоть шанс, что это Вон, то мы едем.

Дагни пискнула.

– Ты помнишь, как его зовут?

– Боги, Даг, – глаза Луки были дикими. – Да что еще у меня на уме? Ты. Он. Ты. Он.

Дагни дрожала так сильно, что, как мне казалось, вот-вот выскользнула бы из собственной кожи. Лука снова выругался, а затем сграбастал ее в свои большие руки. Дагни тихонько всхлипнула ему в грудь. Он поглаживал ее льдисто-светлые волосы и шептал на ухо что-то на старом наречии. То же самое он делал, когда девочка-крепостная в Черном Дворце позволяла своим нервам довести себя до паники.

Я сделал шаг назад, чувствуя, что влезаю во что-то личное.

Раум хлопнул меня ладонью по плечу.

– Значит, готовимся?

Малин подошла ко мне и сплела свои пальцы с моими. Я сжал их и мягко ей улыбнулся, а затем вновь посмотрел на Кривов.

– Будьте готовы. Нам нужно сделки заключать.

Глава 27. Воровка памяти

Может, во мне было больше злодейства, чем я думала. Ничто не могло сравниться с тем, что я ощущала, будучи укутанная в ночь, с оружием, пристегнутым к телу, и с планом, безразличным холодом бегущим по венам. Я не сразу стала такой. На это потребовались годы. Годы, прошедшие через жестокость, отчаяние и хитрости, – именно так и рождаются злодеи.

Я улыбалась, когда смотрела через темную площадку, размещенную перед побитым временем домом для богослужений. Кейз натянул на голову свой темный капюшон, его плечи обернули тени, а сам он