Месть русалок - Шэна Эйби

– Надеюсь, что с ним все в порядке, – выдавила она из себя.

Харрик приподнял брови, сразу став более похожим на своего единокровного брата.

– Вы надеетесь?

– Ну, я не слишком часто вижу его в последнее время…

– Отчего же?

– Не потому, что не хочу этого. Просто он избегает меня.

– Так вы, вероятно, ищете его?

Кайла смутилась. Ей стало как-то очень неуютно под проницательным взглядом монаха.

– Нет, – сказала она раздраженно и, стараясь избегать его взгляда, наклонилась и подобрала с земли шишку. – Я его не ищу.

– Но почему же?

– Потому что он, по-видимому, сам не хочет меня видеть. – Она сжала руку, и острые чешуйки шишки впились ей в ладонь.

– Но откуда же вы знаете? Если вы совсем не видите его, то откуда вы знаете, хочет ли он вас видеть?

Кайла нашла вопрос совершенно нелепым и постаралась не замечать неожиданно кольнувшее ее чувство вины.

– Если бы он желал меня видеть, то, думаю, ему было бы несложно меня найти. – И она указала кончиком шишки на двух своих стражей, чьи силуэты были чуть видны за деревьями.

– Но я вовсе не предполагал, что вас трудно найти, миледи. – Голос Харрика был очень ласковым и чуточку насмешливым. – Осмелюсь предположить, что в замке нет ни одного человека, который бы не знал, где вы находитесь каждую минуту – так тщательно за вами наблюдают.

Кайла почувствовала, как ее охватывает растерянность и отчаяние.

– Это правда, – сказала она еле слышно.

– Поэтому-то мне кажется, – тихим голосом продолжал Харрик, подняв голову и глядя на переплетение ветвей над их головами, – что потерялись не вы, а Роланд.

Она открыла было рот, чтобы что-то ответить, но тут же закрыла его.

– Именно так, – сказал Харрик. – Я уверен, что вы найдете его прямо сейчас в излишне тесной компании бутылки вина в его собственном кабинете.

– В его кабинете? – Она недоверчиво покачала головой.

– Томас и Бертольд проводят вас, – добавил Харрик и, прижав руку к ее спине, чуть подтолкнул обратно к тропинке.

Роланд сидел за огромным столом в комнате с тяжелыми парчовыми шторами на узких окнах, напоминающих бойницы. Шторы были пурпурного цвета и создавали ощущение жаркого пламени в тех местах, где сквозь них пыталось пробиться солнце.

Стол был завален самыми разными предметами, и подбор их мог бы удивить кого угодно: лошадиная подкова, небрежно завернутая в тряпку; тонкое золотое ожерелье с медальоном; футляр для драгоценностей, возможно, предназначенный для ожерелья. Бокал с какой-то жидкостью, оставившей цепочку следов в виде липких колец на деревянной крышке стола. Но там не было никаких гвоздей для подков – ни скрученных, ни каких-либо еще.

Роланд сидел, опустив голову. Он даже не взглянул на нее, ни когда она открыла дверь, ни когда медленно шла по кабинету.

– Не сейчас, – сказал он чужим, ничего не выражающим голосом, который она уже однажды слышала во время игры в шахматы. – Уходи.

Кайла остановилась, оглянувшись на дверь позади себя. Один из ее телохранителей закрыл ее за ней. Стражники остались дожидаться снаружи, в холле.

– Черт тебя возьми, Марла, я сказал, что не хочу твоего колдовского зелья. Оставь меня и…

Роланд поднял голову и запнулся, увидев ее, стоящую посреди комнаты. Это была она – женщина из его снов, с волосами цвета осенних листьев и глазами, полными серебристого лунного света. Женщина, даже думать о которой ему было нестерпимо больно, но он не мог о ней не думать, потому что она полностью занимала все его мысли, она принадлежала ему. Его жена. Его Кайла.

Она вошла в его грезы легкими скользящими шагами, ее платье чуть шелестело мягкими, воздушными складками шелка или бархата, или… черт его знает чего еще.

Розы расцветали там, где она прошла. Так должно было бы быть. Ведь она заслужила, чтобы цветы распускались там, где ступали ее ножки. Она заслужила шлейф из цветов, корону из звезд и золотую…

Он застонал и снова уткнулся лицом в ладони. Она должна исчезнуть в следующий раз, когда он посмотрит туда. Так было всегда. Она приходила… и исчезала. И на том месте, где она стояла, тьма становилась еще гуще.

– Роланд.

Она произнесла его имя так тихо, нежно… Он стиснул зубы, чтобы не поддаться этому колдовству.

Прошло несколько мгновений… или часов?

Он снова дьявольски хотел пить. Он просто умирал от жажды. Ему надо выпить. Он потянулся за бокалом, но тот был пуст. Почему, дьявол его забери, его бокал опять пуст? Ведь он граф всех этих земель. Это же что-то значит! Пусть принесут еще вина!

Роланд поднял голову. Она все еще стояла там, точно так же, как вечность назад.

– Милорд?

Он опустил голову и горько рассмеялся в ладони.

Возможно, она и правду пришла. Она сама, а не его мечта о ней. Ну конечно. Определенно это она!

– Что? – спросил он.

Она подплыла ближе к столу. Одна бледная рука потянулась к нему, подняла бокал, который он опрокинул, и отставила его в сторону. За ней не тянулся шлейф из цветов, и звезд тоже не было. Нет… за ней крались его ночные кошмары. Он видел их сейчас так ясно!

Тьма отступила, но то, что заняло ее место, было даже хуже.

Она подошла совсем близко. Теперь он видел только ее, прекрасную, желанную, единственную, ту, что, возможно, даже могла бы спасти его от себя самого. Ласковые, уверенные руки, спокойный, честный взгляд… но, должно быть, это вино туманит его рассудок, смущает подобными мыслями. И все же она все еще была здесь.

Его Кайла.

Его надежда на спасение.

Он боролся с этим наваждением, но результат всегда был один и тот же. Роланд говорил себе, что он должен просто привязать ее к себе, потому что она была графиней, а он графом. Вместе они должны продолжить династию. И этот долг перед предками обещал превратиться для него в еженощную усладу.

Но судьба, как всегда, безжалостно посмеялась над его самонадеянностью. То, что он испытывал к ней, не было простым вожделением. И не привязанностью, и не одним из тех приятных, но не слишком обременительных чувств, которые он питал к другим женщинам.

Он любил ее. Он любил ее так сильно, как только вообще мог любить что-то в этой жизни, включая свою семью и свой дом.

Боже милосердный! Он полюбил ее, и что же теперь с ним будет? Она никогда не примет его за все его грехи, за те беды, в которых она винит его. Она никогда не примет его полностью, с этими страшными призраками, которые преследуют его. И он не смеет ждать этого от нее. У нее хватает своих призраков, своей боли, зачем ей еще и это? Но как же ему жить теперь? Рядом с ней и без нее?