Мир Аматорио. Неделимые - Мари Мур

отверткой и включаю питание. Свет внутри холодильника загорается. Но это единственное, что работает в этой старой допотопной махине.

Уперевшись затылком в стену, я бросаю отвертку и запускаю руки в волосы.

Черт возьми, я уже перепробовал все, что можно. Уже три часа я пытаюсь вытащить холодильник с того света, и мое терпение на исходе.

Я вытаскиваю из кармана бумажник и верчу в руках карту.

Никогда бы не подумал, что покупка нового холодильника станет для меня проблемой. Я не заботился о деньгах и мог с легкостью потратить за сутки годовой бюджет Гамбии, Принсипи или еще какого-нибудь государства.

Но сейчас моя карта под запретом.

Не знаю, сколько я еще выдержу.

Нет.

Нельзя.

Пользоваться ей слишком опасно.

Избегая соблазна, я сжимаю карту в кулак, отчего она ломается пополам. Поднимаюсь, открываю окно и швыряю бесполезные обломки пластика. Повернувшись, я вижу холодильник.

Этот железный кусок дерьма гребаное олицетворение моих бед.

Ярость мгновенно загорается внутри меня, как подожженный шнур бомбы. За секунду все перед глазами взрывается красным. Я замахиваюсь и со всей силы ударяю холодильник, оставляя на его стене вмятину.

– Какого хрена ты не работаешь?– кричу я.

Внезапно раздается щелчок. Затем еще один. А потом холодильник начинает жужжать, подавая признаки жизни.

Не веря собственным ушам, я запускаю руку вглубь морозильной камеры и ощущаю поток холодного воздуха.

На моих губах расцветает улыбка.

Я закрываю дверь холодильника, чувствуя себя так, словно забил хет-трик. Складываю все инструменты в ящик и иду убирать их в амбар. Выхожу во двор и запрокидываю голову, всматриваясь в темное небо.

Меня окружает ночная тишина, за исключением треска светлячков. Я вдыхаю чистый прохладный воздух полной грудью и перевожу взгляд на второй этаж.

В окнах не горит свет. Надеюсь, Ким спит и не думает о своем ублюдочном папаше. Льюис не заслуживает быть причиной ее беспокойства. Он вообще ничего не заслуживает, кроме того, чтобы сгнить в одиночестве.

Пересекаю двор и тяну на себя дверь амбара. Нащупываю на стене выключатель, и вскоре под потолком загорается лампочка. На ее тусклое мерцание летят мотыльки, она освещает мебель, накрытую чехлами, старинный верстак и инструменты, висящие на стене: топоры, пилы, скобели и прочее.

Я оставляю ящик под инструментами и задеваю коробку. Она опрокидывается на бок, и из нее выпадают видеокассеты. Надеюсь, когда-нибудь у меня дойдут руки разобрать этот музей.

Присаживаюсь на корточки и бросаю кассеты обратно в коробку. В основном это фильмы, которые были популярны в восьмидесятых годах: «Голубая лагуна», «Охотники за привидениями», «Чужие» и мультфильмы «Рождество Пиноккио», «Лис и пес»…

Неожиданно мне попадается коробка без названия. На ней только дата.

День рождения мамы.

Недолго думая, я беру ее с собой и возвращаюсь в дом. Останавливаюсь перед телевизором старой модели и засовываю кассету в видеомагнитофон. Нажимаю на кнопку, и на экране появляется рябь.

Спустя несколько секунд на ней отображаются полосы, а затем включается видео. Запись нечеткая, с размазанным фокусом. Скорее всего ее снимали на одну из первых любительских камер того времени.

Но я все равно узнаю этот дом. Сейчас его окружает густая листва, но на видео перед домом аккуратно подстриженный газон и клумбы с цветами. Фасад белоснежный и ухоженный. На веранде, где сегодня сидели мы с Ким, накрыт празднично украшенный стол.

Фокус смещается, и теперь в объектив камеры попадает подъездная дорожка. На ней останавливается черный отполированный до блеска Cadillac Deville. Открывается задняя пассажирская дверь, и наружу выбирается мама.

Она еще маленькая, ей не больше десяти лет. В розовом платье и белых туфельках она закрывает за собой дверь и бежит к тому, кто ее снимает. На ее губах лучезарная улыбка. Мама разводит в сторону руки для объятий, и я стараюсь ровно дышать.

Сердце в груди ноет от боли.

Запись прерывается и сменяется следующим кадром. Мама в купальнике бежит по газону, ее маленькие ножки шустро семенят по траве. Со всего размаху она запрыгивает в надувной бассейн, разбрызгивая вокруг себя воду.

– Алессия! – ругается моя бабушка за кадром. – Я же тебе столько раз говорила: нельзя так прыгать! Это слишком опасно, ты можешь сломать себе шею.

– В этом нет ничего опасного, – мама смеется.

– Ты наказана! Быстро вылезай из воды!

Мама хмурится и выбирается из бассейна.

– Когда у меня будут свои дети, я никогда не буду запрещать им прыгать в воду! – сердито заявляет она.

Я качаю головой и улыбаюсь.

– Неправда, – шепчу я. – Мне и Десмонду ты всегда запрещала прыгать в бассейн.

Видео завершается, и теперь на экране появляется гостиная, где я сейчас нахожусь. Дом полон гостей, звучит веселая музыка, комната украшена шарами и лентой, тянувшейся под потолком с надписью: «С днем рождения!».

В объектив камеры попадает праздничный стол. Мама смотрит на торт, на котором горят свечи. Все вокруг нее кричат, чтобы она загадала желание. Мама надувает щеки и собирается задуть свечи, но ее останавливает мужской голос за кадром.

– Видео для семейного архива, – мой дедушка смеется. – Ты посмотришь его, когда станешь большой. Алессия, что бы ты хотела сказать или передать себе в будущем?

Мама смотрит в объектив камеры и улыбается. Затем поднимает взгляд и о чем-то задумывается.

– Мое послание в будущее, – она мечтательно смотрит наверх. – Надеюсь, у меня будет муж. Он будет любить меня больше всего на свете. И у нас будет большой и красивый дом. А еще много детей. Как минимум, трое. Мы проживем счастливую и долгую…

Видео завершается. Я замираю и не отрываю взгляда от черного экрана, в котором застывает мое отражение. И только через несколько секунд я понимаю, что сжимаю выдернутый из розетки провод.

Я бросаю его на пол и опускаюсь в кресло. Упираюсь локтями в колени и провожу рукой по лицу.

Это видео, как новая рана на старом шраме. Меньше крови, чем в первый раз. Но боль такая же разрывающая на куски…

Я резко вскидываю голову, услышав позади себя скрип половицы. У подножия лестницы стоит Ким, кутаясь в плед. Она смотрит на меня сквозь густые ресницы, ее волосы растрепаны.

Что-то теплое разливается в груди.

Она здесь. И мне хочется услышать звук ее голоса. Провести по ее мягким волосам. Сжать в руке ее тоненькие пальчики.

Останься. Не уходи.

Все внутри меня замирает, когда она идет ко мне. Словно Ким услышала мою безмолвную просьбу.

Она останавливается напротив меня и без слов садится на подлокотник кресла. Ее дыхание овевает мою шею, а волосы щекочут лицо, когда она наклоняется и обнимает