Записки беспогонника - Сергей Голицын

Вдруг стая гусей пролетела над нами и опустилась на ржаную копну километрах в полутора от нас. Наши охотники — капитаны Дементьев и Финогенов — схватили винтовки и побежали. А мы издали стали за ними наблюдать. Но Финогенов был человек больной и скоро отстал, а толстяк Дементьев шел быстро, потом прилег, потом пополз, потом застыл, начал целиться. Целился он очень долго, наконец выстрелил, вскочил и побежал. Побежали к нему и мы.

Еще издали показал он нам что-то большое и серое.

— Смотрите! — ликуя закричал он, когда мы к нему подбежали.

В его руках было два окровавленных гуся. Он задыхался, пот катился по его липу, лицо и шинель покрылись грязью. Он весь дрожал мелкой дрожью, ничего не замечал, не помнил — ни Родины, ни войны, ни семьи. Он переживал только удачу охоты.

— Взял прицел на четыреста… нет мало… перевел на пятьсот… нажал… и вот…

И странно, в тот же вечер он тяжко заболел. На другой день его, безжизненного, как огромный мешок, с зелено-бледным лицом мы снесли в Бутурлиновке в военный госпиталь. Врач тут же определил сыпняк.

Случай с капитаном Дементьевым всех нас сильно встревожил. Да. Ночуя каждую ночь на новом месте, мы все завшивели ужасно.

В Воронежской области, как, впрочем, и во многих других областях Великой социалистической державы, отсутствовали не только уборные, но и бани, и мы не мылись уже целый месяц.

А в Бутурлиновке находился работавший круглосуточно военный санпропускник, попытались мы туда попасть, но очередь была такая, что ждать пришлось бы два дня. Капитан Баландин не согласился, и мы поехали дальше. По счастью, больше никто не заболел тифом.

После Бутурлиновки дорога наша пошла совсем хорошая, грязь высыхала, мы смогли поехать быстрее. Путь наш лежал теперь на город Павловск, где якобы существовала переправа через Дон.

Ехали мы, ехали, и вдруг шофер «француженки», увидев впереди лужу, прибавил скорость, рассчитывая перескочить с ходу, и засел в самой середке лужи, да так, что вода пошла внутрь автобуса и стала заливать офицерское барахло.

Лужа была настолько большая, что наш Man не смог подойти ближе, чем на 30 метров, и троса не хватило.

Кругом раскинулось чистое поле с телеграфными столбами, и только на горизонте маячил одинокий сарай полевого стана. Всей командой, вооруженные двумя ломами, мы направились за 3 километра к тому сараю, в два счета разобрали его по бревнышкам и притащили к «француженке» столько леса, сколько смогли унести, потом пошли вторично и снова забрали бревна, потом стали стелить их впереди машины, совали под колеса, пытались важить — «француженка» даже не шевелилась, так глубоко она засела.

Пошли разговоры — не бросить ли ее совсем?

Выручил другой наш охотник — капитан Финогенов: на протяжении километра он перестрелял на телеграфных столбах все до одного стаканчики. Стрелком он оказался очень метким и израсходовал столько зарядов, сколько было стаканчиков. Провода упали на землю, и мы, не думая о том, какие города и веси оставляем без телеграфной или телефонной связи, оторвали весь километр. Потом мы разбились на две партии и, схватившись за концы проводов, долго складывали их сперва пополам, потом вчетверо, потом в восемь проводов и, наконец, в шестнадцать, потом скрутили все 16 концов в единый жгут. Крику и путаницы было при этом не мало. Однако трос получился достаточно прочный. Зацепили им «немца» за задок, а «француженку» за передок, торжественно выволокли ее на сухое место и поехали дальше.

В Павловске нас ждало разочарование. Переправа там была зимой по льду. Нам предстояло возвращаться на юг к Россоши, где якобы у деревни Коровино действовал паром через Дон.

Крюку мы дали километров на 150!

В Коровино приехали поздно, на ночлег устроились с трудом. Тут, по левому берегу Дона зимой шел наш передний край обороны, и потому все было разорено.

Узнали мы тревожные вещи: паром имелся, но настолько малый, что поднимал за раз не больше одной полуторки. Выходило, что «француженку» мы смогли бы переправить, а как быть с «немцем»? Ведь в нем считалось 3 тонны.

Узнали мы и другое, что людей переправляют на лодках, а полуторки, легковушки и подводы дожидаются своей очереди по три дня.

Наши инженер-капитаны предлагали, покуда мы будем дожидаться очереди, нарезать росшие вдоль берега лозовые прутья, связать из них фашины и привязать их к парому как усилители его плавучести. И тогда постараться переправить «немца».

Но оказывается, усилители надо было сделать не из лозы, а из спирта. Во время войны мне много раз приходилось наблюдать чудодейственное свойство волшебной жидкости.

У капитана Баландина хранился тайный НЗ, о количестве которого не знал никто. Он вытащил литр, и взвод понтонеров с лейтенантом во главе начал вне всякой очереди переправлять груз «особого назначения», то есть наши машины, которые мы предварительно разгрузили. Паром под Man'ом сидел действительно очень низко, но погода была тихая и через час наш «немец» очутился на правом берегу Дона.

А с «француженкой» произошла беда. Шофер неловко въехал на паром, и она обоими левыми колесами загрузла в воду. Мы ахнули. Казалось, машина потонет, но, к счастью, место было мелкое, и дружными усилиями всех нас и понтонеров мы вкатили «француженку» на паром, и она через час оказалась на той стороне. Потом мы переправили весь наш груз и наконец переправились сами.

В селе Белозерье на правом берегу Дона у меня нашлось время рассмотреть передний край обороны итальянцев. Сейчас снег растаял, и их минные поля были хорошо заметны. Я с любопытством рассматривал длинные извилистые хода сообщения, ряды путаной колючей проволоки и спиралей Бруно, отыскал несколько искусно замаскированных дотов и дзотов. Всюду валялись противогазы, гильзы от снарядов и пуль, металлические ящики и баки, пустые консервные банки с разноцветными этикетками и прочий хлам. А все, мало-мальски могущее быть приспособленным для хозяйства, уже было растащено.

Кстати, не в пример немцам и мадьярам, итальянцы оставили после себя хорошую память. Крестьянки отзывались о них даже ласково. Они не грабили, не относились к нашим с презрением, а очень хорошо пели и любили танцевать с нашими девчатами.

Переправа наша затянулась до сумерек. Уже солнце зашло, когда мы, нагрузив машины, поехали дальше, переночевали в какой-то деревне, вновь поехали.

Теперь, по сухой хорошей дороге машины показали себя. Но тут надвинулась новая беда: горючего у нас оставалось в обрез, и мы все гадали — хватит ли его или не хватит до ближайшей цели нашего пути — до города Острогожска, где находился штаб УОС-27 и была резиденция нашего верховного главнокомандующего полковника Прусса.

Не доезжая 15 километров, обе наши машины встали. Нам не хватило буквально 10 литров, после того как мы пережгли 3 тонны.

Пришлось капитану Баландину раскошелиться. Последние (так он уверял) пол-литра спирту он сменял у встречной автомашины на 15 литров бензина.