Таня Гроттер и ботинки кентавра - Дмитрий Емец

– Гробулия! Ты пойдешь с ним! Или… –Мардоний взглянул на ее браслет. Склеппи отлично поняла намек.

– Хорошо. С ним так с ним. Он, правда,ничего, но это не значит, что девушка вроде меня немедленно потеряет голову.Разве что он пообещает влюбиться в меня по пути! – хмыкнула она.

– У меня уже есть девушка. Я ее оченьлюблю. Ее зовут Таня… – мечтательно сказал Ург.

И-Ван шагнул к нему:

– Как, ты сказал, ее имя?

– Таня! – сразу напрягся Ург. –А что, ты ее знаешь?

И-Ван покачал головой. Он был уверен, чтоникогда прежде не слышал этого имени, но почему-то оно тревожило его, неотпускало. Виски заныли.

– Не помню… Может, знал, а может… А какона выглядит? – жадно спросил он.

– Очень маленького роста, толстая. Волосыкороткие, светлые, нос большой, с бородавкой. Губы красные. Зубы были белые,пока не выпали. Зато она прекрасно поет и сногсшибательно метает ножи! –не моргнув глазом, соврал Ург. Теперь он решил уже быть осторожным и не рисковатьпонапрасну.

– Нет, это не она, – с грустьюсказал И-Ван, вспоминая девушку на песке.

Зато Склеппи очень заинтересовалась.

– Ну ты даешь! Я думала, только у менямозги вкрутую! Мне просто не терпится увидеть твою девчонку! – свосхищением воскликнула она.

– Хватит сотрясать воздух! Идите в Арапс!А мне… мне надо отдохнуть… – приказал Мардоний. Его речь звучала медленно,с усилием.

Вскоре Склеппи и Ург ушли в направленииАрапса. Гробулия продолжала приставать к Ургу, допытываясь, как он ухитрилсявлюбиться в метательницу ножей и не росло ли рядом с его поселком подходящегодуба, с которого можно было как следует рухнуть. Ург отвечал невпопад. Он всееще надеялся нагнать свою девушку, перед которой, как он объяснял Склеппи, онздорово провинился.

И-Ван остался с Мардонием. Едва Гробулия ипарень из Тыра ушли, как Мардоний сошел с дороги и прилег в траву, подобрав подсебя ноги, как это делают уставшие лошади. И-Ван едва узнавал кентавра. Лицоего посерело и осунулось, точно он страдал от раны.

– Ну вот и все… Я… вернул… чашу… Теперь ядолжен… отдохнуть… – едва выговорил кентавр и больше не отвечал на вопросыИ-Вана. Тот, начиная тревожиться, попытался растолкать его. Бесполезно. Кентаври спал, и точно не спал. Он весь был во власти вязкой дремоты, которая, как втрясину, затягивала его в небытие.

– Мардоний! Ты слышишь меня? –крикнул И-Ван. Он был поражен, напуган внезапностью всего происходящего.

Кентавр молчал, только хрипло дышал. И-Ванвидел, что он угасает. Жизнь уходила из него по каплям. Поры на лице и на крупепроступили с неожиданной отчетливостью. Два раза разделить с Мардонием смертьИ-Ван уже не мог. Это заклинание срабатывает лишь однажды. Для иных магическихспособов врачевания нужно увидеть ауру. Во всяком случае, И-Ван слышал, чтомногие ведуны врачуют так. Тот, кто воздействует на ауру, может вылечить, номожет и убить, оставшись безнаказанным. Недаром в Арапсе всех таких маговприказом герцога Дю Билля ожидает смертная казнь. Разумеется, если они будуттак неосторожны, что выдадут себя.

Спокойно… еще спокойнее… И-Ван закрыл глаза,потом открыл… Приблизился к Мардонию. Никакой ауры он по-прежнему не наблюдал.Но ведь кентавр был уверен, что он, И-Ван, управляет всеми стихиями, а сталобыть, в состоянии видеть и ауру. Просто не каждому это дается одинаково легко.

Бока кентавра вздымались. И-Ван, сам того незамечая, отсчитывал ритм его вдохов… Один… два… ВДОХ… Один… два… ВДОХ… Один…два… Мысленно он ожидал еще один вдох, но его не было. Бока уже не вздымались,а лишь чуть заметно приподнялись. Мардоний захрипел. И-Ван понял, что этоначало агонии.

– Нет! – крикнул он. – Нет! Неумирай!

Но кентавр умирал. Умирал внезапно, глупо,нелепо, на большой дороге в часе от Арапса. И-Ван попытался потрясти его,приподнять, но кентавр весил, как орловский рысак, да и что бы это изменило?И-Ван беспомощно отвел глаза, не желая видеть той, последней, минуты, и вдруг…

Да, это была она, аура. Светлая, чутьзолотистая, более сильная у висков и сердца и совсем слабая у ног и хвоста.Теперь аура едва мерцала. Точно темная липкая паутина окутывала ее снаружи,высушивала, прижимала. Так вот почему Мардоний все время, пока еще двигался,неосознанно касался руками лица.

И-Ван попытался сорвать паутину, вначалепальцами, а затем, поняв, что это бесполезно, мысленно. Один рывок, другой,третий… Не владея как следует телепатическими приемами, он несколько разпромахивался и вместо паутины цеплял ауру, причиняя умирающему кентавру боль.Но внезапно у него появился контакт с чем-то липким и неприятным. Он сталмагически счищать его с ауры, неосознанно повторяя руками те же движения, чтоон до того проделывал мысленно. Паутина счищалась плохо, но когда И-Вану все жеудалось прочистить маленький островок, золотистый свет ауры брызнул вобразовавшуюся брешь, расширяя ее, срывая паутину.

Один… два… ВДОХ… ВДОХ… ВДОХ! Сердце билось,бока вздымались. Щеки кентавра порозовели. Мардоний открыл глаза и рывкомвстал. Он стоял уже довольно твердо, хотя его чуть-чуть пошатывало.

– Где я? – хрипло спросил Мардоний.

– Ты не помнишь? На дороге в Арапс!

– А чаша? Где чаша? – спросил он.

– Как? Ты же вернул чашу Ургу и отправилее с парнем в Арапс! С ним вместе пошла и Гробулия! – удивленно сказалИ-Ван.

– ЧТО? – взревел кентавр. – Яотдал чашу? Когда это было?

– Больше часа назад. Должно быть, они ужеоба в Арапсе. А вот мы туда уже не попадаем. Ворота закрыли на ночь.

Мардоний стиснул кулаки.

– Неужели я это сделал?.. Да, я вспомнил…Проклятье, как тяжела чаша, – еще раз сказал он.

* * *

Рядовой Гуннио в третий раз стукнулся носом осекиру. Он стоял у главных ворот Арапса и, зевая, боролся с дремотой, пропускаяв Арапс редеющий поток горожан. Ему хотелось запулить секиру через стену,выпить в харчевне пару кружек пива и съесть окорок. В такие минуты желудочныхискушений он всегда начинал жалеть, что записался в армию.

«Эх, пилить вашу кошку! Разве это честно?Завербоваться по доброй воле – запросто, только вякни, а развербоваться нельзя.Какая-то односторонняя добрая воля получается!» – размышлял он.

Кроме того, существовала еще одна мысль,тревожившая Гуннио.